Но кое-какие обстоятельства не укрылись от ее глаз: и бледность Генриха, и его нервные вздрагивания, и его разговоры вполголоса с Маргаритой.
– Но там есть и другой человек, государь... Быть может, я виновата, что он мне небезразличен, но он мне небезразличен, вот и все.
– Генрих, говорите тише, когда говорите о королеве-матери, – заметила г-жа де Сов.
– В чем хотите, только признавайтесь. Кабош нанес удар не менее усердно. Коконнас думал, что задохнется от крика.
При свете лампы, горевшей на ночном столике, они увидели кровать. Полог был задернут.
– О! Вы торопитесь куда больше, чем я думала, сын мой! – пробормотала Екатерина.