Илья вспомнил лицо Петиного отца: нездоровое, желчное, с вислой кожей, с запавшими глазами. Вспомнил его гнедые волосы, крашеные. Представил себе, как сейчас это лицо скривлено. Ковыряет, ковыряет. Нет, он не даст Пете отмолчаться. Он хочет его до крови расчесать.
– Але! – аукнуло в колодце. – Тут есть кто-нибудь?
– На стол кладите. Клади на стол! – приказал усатый. – Это что?
На двери висел календарь: лубяная деревня в голубом снегу, окошки желтые, дым из труб, месяц серпом, тройка лубочная в сани запряжена. Две тысячи шестнадцатый.
– Умер. Правда. Полчаса назад. «Скорая» сказала. Ему с сердцем плохо стало.
У водки вкус пропал. Превратилась чудом в воду. Воздух и тот горше был.