А Кос порылся в своей поклаже и сообщил, что слова джира у него записаны. Для потомков, мол, старался. Интересно, для чьих? Дескать, пусть Диомед поет по его записям, а Асахиро будет переводить.
Тут Чумной Волк чуть язык свой дерзостный не проглотил, вместе со словами последними. Пусть и чужие слова делал язык, да за такую пакость великий гурхан Джамуха и у мертвого отсечет все, что зря во рту шевелится!
Говорил Асахиро по-кабирски и, похоже, не столько для Коблана, сколько для меня.
Если мы при всех вызовем их на бой — мерило воинской доблести — они не смогут отказаться. На этом держится их власть. И публично потерять лицо они не осмелятся…
Ну и не стал я с ним в игры играть. Упал мой Чэн, как есть упал, навзничь — а гость над нами пронесся, только ветерком хлестнуло. Придаток его с ноги на ногу перепрыгнул, споткнулся и рядом с нами на четвереньки встал.
— Это покороче? — буркнул Коблан. — Тогда я лучше Тохтара послушаю.