Говорил Асахиро по-кабирски и, похоже, не столько для Коблана, сколько для меня.
Если мы при всех вызовем их на бой — мерило воинской доблести — они не смогут отказаться. На этом держится их власть. И публично потерять лицо они не осмелятся…
Ну и не стал я с ним в игры играть. Упал мой Чэн, как есть упал, навзничь — а гость над нами пронесся, только ветерком хлестнуло. Придаток его с ноги на ногу перепрыгнул, споткнулся и рядом с нами на четвереньки встал.
— Это покороче? — буркнул Коблан. — Тогда я лучше Тохтара послушаю.
После сего странного ритуала, видимо, означавшего некоторое прояснение мыслей, Коблан шагнул в угол и склонился над пыльным массивным сундуком, которого я поначалу не заметил.
Вот сколько себя в Кабире помню, всегда у Квана Придатки мелкие…