– А меня зоют Назанин, – прощебетала она.
Уве не нашелся что ответить. Он-то знал, что из гарнизона никого не отпускают в пять, но она-то, может, не знает? А потому просто пожал плечами. И она села в свой автобус и уехала.
Ну, после того случая мало кто отважился бы разубедить его.
Он, сколько мог, избегал соседей. Видел, что те невзлюбили его, и, чтобы не злить их еще больше, обходил стороной. Правда, после одного случая сделал исключение – для старика, что жил со своей женой через забор от Уве. Этот старик единственный на всю округу не носил галстука. Когда был чуть помоложе, конечно, носил, в этом Уве почти не сомневался.
А увалень словно и не слышит, будто речь и не о нем вовсе. Зато с любопытством разглядывает дрель – Уве держит ее как-то небрежно, но вместе с тем так естественно – словно рисуется, словно он африканский повстанец с «калашом», дающий интервью западной прессе за минуту до штурма правительственного дворца. Надивившись досыта, увалень вытягивает шею и заглядывает внутрь дома.
– Можно зашкурить и в розовый перекрасить, если девчонка родится, – промямлил Уве, показывая Соне кроватку.