– С молоком – это будет уже не черный кофе.
– «Рено»? Правда, что ли? – повторяет он.
Отец пальцем никого не тронул. Ни сына, никого. Одноклассников Уве, бывало, лупцевали за проступки – в школу приходили то с синяком под глазом, то с рубцами от ремня. Уве – ни разу. «У нас в семье руки не распускают, – учил его отец. – Ни на своих, ни на чужих».
Автоматическая коробка, ну, само собой, констатирует он. Можно было догадаться. Этим пижонам хоть какую машину, лишь бы самим не водить, сердится Уве, подавая вперед. Лишь бы сама их катала. Будто робот. Дожили: даже выучиться парковаться не сподобились. Разве можно таким права давать? А? Уве не согласен. Категорически. Таким не то что права, таких на выборы пускать не след, которые с собственным прицепом управиться не могут.
– Дык, я того… Я чё спросить хотел… У вас жену Соней звать? – надтреснутым голосом роняет он в снег.
– Жил да был один паровозик, – начинает Уве голосом человека, вслух зачитывающего текст своей налоговой декларации.