Но знал, что это она, что он возвращается… и вернётся.
— Наоборот, валар моргулис, — поправил Удо.
— Толково, толково… — проговорил он. — Всё по делу, как по чертежам. Вот тут только неверно — они не цепью шли, так не ходят, лучше россыпью. Слышь, а разреши, я тут с тобой посижу, передохну, покурю малость? А то мне ещё своих догонять.
— Эй, брат, — говорю я. — У меня сын сегодня родился. Выпьешь со мной?
И вот тогда, когда отец меня обнял, я разревелся.
Старик прикрыл глаза ладонь и сжал губы — он плакал молча, без слёз; слёз давно уже не осталось. Ни у кого не осталось. Да и смерть здесь, на передовой, воспринималась как-то иначе — не так, как снаружи, в центре, где всюду благоухали розы и о войне знали лишь понаслышке.