— Это как грибница, формирующая вокруг себя комфортную среду… — услышала она в трубке заворожённый голос Александры Викторовны. Затем бугорок отделился от основного тела студня и ринулся вниз вместе с жалом клеммы, а вслед за ним плотной соплей потянулась и остальная желеобразная масса.
Из-за слёз и пота, заливавших глаза, из-за старых глаз он не различал деталей.
Сначала получилось не очень удачно. Глеб приехал на «Пионерскую» надеясь, что кто-нибудь из третьей смены не явился, и он тут как тут — на замену. Но третья смена пришла вся. И вся вышла на маршрут. Тогда Глеб попытался прикинуться ветошью и приткнуться в учебном классе на задней парте, но там начались занятия для новичков, и Иван Сергеевич его вычислил на раз. И выставил за дверь — нечего, мол, тут ветерану юножелезнодорожного движения отираться. Глеб задумался: куда ж крестьянину податься? Мамка только через пять часов со смены придёт. Можно погулять по парку, но чего он там не видел? Можно съездить к бабушке в Горловку, но вдруг опять гроза? Потерю железнодорожной формы он не переживёт! Решение всё же пришло: надо напроситься в вагон, усесться там в уголке и кататься, читая книжку. В третьей смене проводниками-контролёрами работают Кофман и Березин, они хорошие, особенно Кофман, пустят…
Никита вернулся, в руках у него была початая бутылка «Хортицы». Иван Дмитриевич положил её в пакет с помидорами и бутербродами.
Всё это неважно, подумал Эстет, плохое пройдёт, а хорошее останется. Только надо постараться, очень постараться, чтобы стало хорошо, очень хорошо, ещё лучше…
Донбасс должен выстоять в огне. Здесь огнеупорные люди — как живые, так и уже умершие!