И он согнулся. А потом, послушный моей воле, завязался сложным морским узлом.
Он пер сквозь бурю, как танк. Даже немного лучше, чем танк, если вспомнить зрелище, которое мы видели перед пулеметным обстрелом. Выставив перед собой щит, он упирался в него двумя руками и толкал навстречу ветру. Песок, попадающий в его поле, испарялся в промышленных масштабах, но было видно, что каждый шаг дается Безопаснику с трудом.
Я сидел в беседке, я был немного пьян, но именно сейчас и именно здесь мне было хорошо и спокойно. Мир продолжал разваливаться на куски, но делал это где-то там, за кадром, и у меня было большое искушение подумать об этом завтра. И я бы наверняка так и сделал, если бы мое уединение не нарушил хозяин дачи.
— Последствиями эпидемии, — сказал Роман. — Организмы переболевших… изменились. Мы значительно окрепли. Даже процессы старения замедлились.
И вдруг наступила тишина. Удары прекратились, умолкла стрельба и даже сирены как-то подзаткнулись. Чувствуя, что совершаю далеко не самый умный поступок в жизни, я аккуратно приблизился к пролому в стене и выглянул на улицу.
— Да Джокер на гоп-стопе у лоха одного отжал, — объяснил Виталик в свойственной ему деликатной манере. — Но кто тут лох по итогу, это вопрос спорный.