Лесник ухмыльнулся и вернулся к работе, но вскоре понял, что один вроде бы обычный, тихий и далекий звук неумолимо режег ему уши.
Женька сорвал широкий, мягкий лист лопушицы, высморкал отсыревший на холоде нос и уже без помех принюхался. Странный, плавно нарастающий запах наконец оформился во что-то по-прежнему непонятное: тухлятина, но как будто не чистое мясо гниет, а колбаса, подвешенная сушиться в слишком теплом и сыром месте. Был у Женькиного деда такой не слишком удачный кулинарный опыт, мама заставила все выбросить…
— Вытащил, ага, только перед этим сам же меня в эту историю и втравил! Ты почти два месяца прикрывал этих гадов, а теперь говоришь, что вы не сообщники?!
— Не бинокль, — бабка глубокомысленно подняла вверх палец, — а улики! Которыми может оказаться что угодно.
Джек ткнул пальцем в сторону глухой стены, словно хозяин тоже мог пронзить ее сканером.
— По рукам, — охотно согласился Женька, лишь бы его наконец оставили в покое.