Железная стена лениво, равнодушно поползла вверх. Стал свет. Вошли в буферный отсек: краник в стене, шланг валяется. Еще трубка.
Потом взорвалось где-то в колене, отшвырнуло на рельсы; стоять больше было нельзя, и он пополз, хотел спрятаться в мягком, но мягкое брыкалось, пока могло, отпихивало его, огрызалось бессловесно, пачкало его чем-то липким, чем-то горячим.
А там над деревьями торчали как раз опоры ЛЭП.
Домчали до Садового, повернули через смешные запрещающие линии на асфальте куда им было нужно, покатили мимо громад гостиниц без постояльцев, офисных центров без служащих; мимо остроконечного Министерства иностранных дел, колдовской Лысой горы.
Жалко, ты не слышишь, как там, на станции, люди просят правды.
Артем, обозленный на себя и на этого глупого старого враля, положил затылок на истыканный пулями песок и сжал веки. Сказочник гребаный. Только на душе короста нарастет – кто-нибудь придет и отковыряет.