– Я почем знаю, – окрысился Лашта. – Самому любопытно.
– Это что же, после этого Клесх в Цитадели не в чести?
– Лечить так лечить, – кивнул Ихтор и отошел в сторону.
Но роженице было не до этих терзаний, она снова тяжко застонала, стискивая руками, подгребая под себя прелую солому.
Долго ехали, безмолвствуя, слушая размеренный скрип сбруи да стук копыт, а потом Донатос и Клесх направили лошадей в сторону, по узкой, убегающей в голую рощицу дороге.
– Ах, тошно? – Старуха затрясла черной кочергой. – Дак я тебе ныне еще тошнее сделаю! Ты, все ты, зверище лютое, виновата! Ты, да эти холуи твои. Не влезь вы, жива была бы девка. Я тебе говорила, пожнешь, что посеяла! Ишь ты, решила, будто можешь чью-то судьбу поменять! Таки поменяла. Упыриха! Девка теперь в мертвецкой, и не будет у вас нового креффа!