– Окажись это ты, жизнь стала бы намного проще.
«Выпускайте солнцеволосого!» – прозвучала команда.
Страшно, что не смогу подняться на ноги. Страшно, что вновь всколыхнется боль. Страшно, что вернется Марк. Просто страшно.
Я стал невидимкой. Одним из гуляк, неприметным человечком – и отчасти мне это даже нравилось. Снова стать обычным, ничем не примечательным обывателем, так ли это плохо?
Выйдя на задний двор, я увидел на посыпанной гравием дорожке длинный след, словно бы оставшийся от волочения чего-то тяжелого, мысленно продолжил его и, не сдержавшись, выругался: след шел к погребу.
Ловкач, безмятежно насвистывая, наполнил вином хрустальный бокал, подхватил из вазы персик и отошел к окну. Эдвард Рох опустился в глубокое кресло, но его невозмутимость была насквозь напускной – пальцы правой руки замерли в непосредственной близости от рукояти ботиночного ножа. Хмурый попросту встал сбоку от входной двери.