Забыв о чужом лице, я поморщился, и жулик отодвинулся, напуганный странной и страшной гримасой.
– И что не спится? – спросил я, усаживаясь за стол.
– Не смешно, – скривился Густав Сирлин и вновь хлебнул полынной настойки. – Что нового?
Сон – лучшее лекарство, я же очнулся разбитым и уставшим. Потянулся, разминая затекшее тело, хлебнул из глиняного кувшина теплой воды, сплюнул за борт.
Главное, что он работал вчера, когда я заявился туда с ворованным трактатом и попросил заглянувшего вскоре на огонек вербовщика разузнать, у кого из братьев на руках сейчас должно находиться это сочинение Жака Фебе. Тот, разумеется, не преминул высказать все, что он обо мне думает, но в просьбе отказывать не стал.
– Чтоб тебя разорвало! – невольно вырвалось у меня.