– Я буду радоваться, – сказало существо, взбираясь на плоский камень. – Я очень хочу радоваться. И помнить, что приходили и ушли.
Запах вереска и меда, сшитый серебряной нитью.
Для нее ведь не существовало запретов и дверей. Макэйо уверял, будто бы венценосная его сестра не вернется, что она поклялась не вредить Торе, но оба знали, чего стоят ее клятвы.
С ним. И Крайт сзади, идет, глядя на ноги, разве что не спотыкается. Но все равно неспокойно. Тора с трудом заставляет себя снять маску и плащ. Ей кажется, что все, буквально все взоры прикованы к ней.
Во взгляде его читалось то, что Гаррад не решился бы озвучить: Оден не воевал.
Половина одиннадцатого. Камердинер подал костюм, попытался помочь, но Оден только отмахнулся: сам оденется.