Все цитаты из книги «Невеста»
Хотя бы затем, чтобы еще ненадолго задержаться рядом.
Вряд ли он понимает смысл, но тон улавливать должен.
Тора без труда нашла путь к выходу, но не она одна.
Глаза в глаза, и нос касается носа. Волосы высохли, а яблочный запах остался.
И он оказался прав: постепенно Торхилд привыкла. К комнатам, из которых нельзя выходить, к немым слугам, к удивительным вещам – самым разным, собранным со всех уголков мира, но бесспорно прекрасным, …
Если поймают, убьют обоих… что еще? Ему нужна одежда – от его лохмотьев, даже если постирать и зашить, проку мало. Обувь. Кормить придется, а я себя с трудом прокормить могу. Он же втрое крупнее и бо…
Более чем. Виттар не собирается нарушать королевский запрет.
– Доктор сказал, что вы должны поесть. – Тора избегала смотреть на него.
Его брат никогда не поступил бы подобным образом.
Мироздание помалкивало, не спеша облегчить мне работу.
– Вы замечательно готовите, – сказала она поварихе.
Он позволял игрушке падать, подхватывал, тащил, раздирая на куски.
Я прижалась щекой к раскрытой ладони, и железные пальцы царапнули щеку.
– Если я попрошу прощения, это поможет? – Он заставляет меня сесть и держит крепко.
Королевские эмиссары первым делом займутся крупными городами, где и без того уже имеются стационарные гарнизоны. Но Мэб это предвидела бы, как и то, что вряд ли власти захотят проблем с детьми Камня …
Это не болезнь. Просто холод, туман и голос в голове.
– Ты ведь знаешь, что я ушел бы за тобой?
– Я райгрэ, – произносит он шепотом. – Имею право.
Как долго райгрэ стоял? И что именно слышал?
Он отличается от тех, что рождены землей и рудной жилой, но для нужд брата сойдет.
А из дома Тору переправили бы во дворец. Почти никакого риска.
– Нет. – Не вижу особого смысла врать. – Но пройдет.
– Некоторые идеи альвов нашли весьма живой отклик в умах. – Стальной Король убрал папку в верхний ящик стола. – И может случиться так, что на призыв откликнутся… решат, что смерть полукровки – это бл…
– Срок небольшой, но мой врач не ошибается.
– Ты говорил о своей невесте с таким жаром, что я начинала верить, будто она существует.
Нет, Крайт качает головой. Он проверил и перепроверил. И если так, то многое становилось ясно.
На шестой день дверь моей камеры открылась, а на пороге появился молодой пес в черной форме.
– Теоретически возможно… надо попробовать его расспросить.
– Зато тебе не придется дом перестраивать…
Она знает, когда мужчина слишком зол, чтобы к нему приближаться.
А голова начинает кружиться минут через пять…
Роскошное платье, которое явно непривычно ей.
Он замолчал и руку убрал, а вот ладонь Торы не выпустил.
На худой конец, можно и холодного, из крынки.
Чем ближе заветный день, тем сильнее я нервничаю.
Виттар исполнил просьбу, которая граничила с приказом.
– А он – собака? Хочешь? – Мне протягивают горсть зеленых ягод, кислых, но все равно вкусных.
– Это неразумно. – Ну да, наверное. – Почему?
Лес знал, когда вступить в беседу. Но он неправ: не станет. Я знаю, мне пришлось убить, пусть не пса, но… какая разница? Чужая смерть, как дурман-трава, дает лишь временное облегчение, а потом только…
Он подарил маме то самое ожерелье, которое осталось у Торы.
– Благодарю за помощь, – раздалось от двери, и портниха тихо ойкнула.
И вправду наверх метит? Одной краски мало.
Альвы? Псы? Люди? Почему вдруг все разом обезумели?
– Наверное… наверное, рядом с ней я научился быть живым.
Эйо ищут, да, но не найдут. И значит, осталось уже недолго.
– Был. – Сложно смотреть в глаза брату. – Удерживать позиции.
– И ночью она его легче находит. А днем бывает, что и не слышит вовсе.
– Путь за Перевал и тебе, и твоим людям закрыт. Временно.
Вот только Одену туда хода нет. Не хватало еще раз нарушить приказ короля.
– Посмотрим. Если хватит сил. – Мальчишка заслужил ответ.
Насколько я понимаю, это крайне оскорбительно.
Ждала… Она не знала, чего именно ждала, но не молчания, которое затянулось.
Грозы Эйо не страшны. Больше грозы не страшны… она ведь этого хотела.
Женщина и вправду походила на сумасшедшую.
Завалы расчищали долго. И городок сам собой отступил от коварного склона. Я знаю, что его перестраивали, теперь уже по плану. Крепили скалы, выводили по граниту сеть живого железа. Трое суток без сна…
– Трайс, господин. Это… это была просто шутка, господин.
Скупая, явно обрезанная цензурой статья о «прискорбном происшествии в деревне Н.».
Она не улыбалась, но глядела на Тору, поджав губы. А потом все вдруг исчезло, и Тора выдохнула с немалым облегчением: ей показалось.
А еще лучше – казни. Врагов у Виттара хватало всегда.
Бессмысленное обещание, мы оба это знаем.
– Оден, – все же хлеб и сыр я оставила на потом, мало ли, вдруг вода ошиблась, да и завтрашний день тоже пережить надо, – сейчас я уйду.
Она вызывала раздражение самим своим видом. Манерой держаться словно бы в стороне, но рядом с Оденом. Каким-то показным равнодушием ко всему, что происходит вовне. Запахом, травянистым, чужеродным…
Оден не слишком обрадуется новости, помнится, у него были собственные представления о том, что есть брак и зачем он нужен. И я в светлый образ невесты никак не вписывалась.
– Знаешь, – Эйо заговорила под вечер, наверное, надоело в сотый раз вещи перекладывать, – мне кажется, нам лучше разойтись.
Брат останавливается перед моим укрытием и, вытянув шею, тычет носом в грудь. И я решаюсь коснуться гладкой лобовой брони, переносицы с горбинкой – на ней еще иглы псевдошерсти забавно топорщатся. Зу…
Сколько времени прошло? Солнце… Правое плечо остыло, левое – горячо, но не настолько, чтобы обжечься. И прохладой из лесу тянет, как бывает под вечер. Звон комарья. Голос птицы, точно оплакивающей ко…
Думай, Виттар. Выбирай между разумом и сердцем. Хотя… оба требуют одного: уничтожить.
– Я не позволю, – возражает Оден, набрасывая на плечи пушистое полотенце. Вытирает сам, бережно, разминая затекшие мышцы. Слабость уходит. – Вот и все. Сейчас поешь, и станет совсем хорошо.
Двадцать золотых – неплохая цена для девочки из бедного района.
Я еще успеваю ощутить, как ремень захлестывает ноги. Ощущаю петлю на руках. И теплый плащ, которым меня укрывают.
– Вы допускаете ошибку. – Доктор не настаивал, но срочно делал пометку и в голове, и в своем блокноте, с которым не расставался. – Пытаетесь найти разум там, где его нет. Я понимаю, что вам состояние…
– Хорошо. В теории… – Он поморщился и обошел стол с другой стороны. – Кто из высших будет?
– И что я буду делать в этом… Эртейне? – Название городка Эйо выговорила так, что стало понятно: он ей заочно не нравится.
Вился след, вереск по вереску. Рядом. И чуть дальше.
Снова холод. Стены покрываются белесыми узорами, сквозь трещины сочится туман. Одену кажется, что скоро туман заполнит комнату до краев. А потом окно исчезнет и вернется яма.
…свойства крови как основная компонента контроля.
Хуже. Тошно. То самое зеркало, которое стоит так, чтобы Виттар видел себя, рисует новый портрет, ничуть не похожий на прежние, написанные еще до войны.
Хильда молчала, полагая, что здесь бессмысленно гадать. А Тора волновалась, даже не столько за себя, что еще можно было бы понять, сколько за райгрэ. И Хильда, которая прочно обжилась в местных зерка…
В любом из тех мест, которые остались за спиной.
– Ты уволена, – повторил Виттар. – В моем доме нет места для тебя.
– Эй, хозяева! – Его голос мог бы и покойника поднять. Но пес, молодой, породистый, счел, что этого мало. Сунув пальцы в рот, он свистнул так, что уши заложило.
Оцепление поставлено, контур наверняка проведен. Но все равно неспокойно. А еще Оден разучился галстук завязывать.
– Брокк… – Мне было невыносимо стыдно, и этот стыд отсрочил разговор еще на несколько дней. – Я… я не больна. Не совсем больна.
А Хвостик, устроившийся на плече, норовил украсть зерна.
Крупный, широкой кости, с массивной грудной клеткой, тяжелыми лапами и мощным хребтом. Такой выдержит и полную броню. Окрас золотистый, с характерным отливом и более светлым подшерстком, какой бывает…
– Вчера было совсем тускло. Сегодня ярче.
Не получится. Я спою тебе колыбельную. Хорошую, ту, которую пела мне мама… она родом из совсем другого мира, где много камня и железа.
Оден ступает медленно, не потому, что устал, хотя устал, конечно. Но он прислушивается, принюхивается к сухому ветру, пытаясь уловить тот самый опасный запах, который остановит нас.
Молчит, собака упрямая, но руки не стряхивает. И я, закрыв глаза, пытаюсь увидеть его подушечками пальцев. Наверное, руки мои грубы, но знакомое тело вдруг становится незнакомым. Тем интересней. Я ид…
На топком берегу, под молодой порослью мучного ореха, я и вправду выкопала полторы дюжины прошлогодних плодов, крупных, с мой кулак, в плотной осклизлой кожуре, которая на солнце быстро подсыхала и т…
Оден улыбнулся… У него есть невеста, самая прекрасная девушка в мире. У нее светлые волосы, которые выгорают до рыжины, и кожа, пахнущая вереском и медом. Ее глаза зелены, как молодая трава. А в рука…
– Говоря по правде, ситуация и в самом деле подозрительная до крайности. Будь на месте Одена кто-то другой, я бы разрешил действовать… по необходимости.
Еще тоньше. Еще легче… подбросить… мама так блинчики жарила, подбрасывая на сковородке.
Он просто сошел с ума. Придумал себе мир, где свобода и Эйо.
Спорить не стали. Убрались. Хотя не следовало надеяться, что проблема на этом решена. Не Кагон беспокоил…
Сорвав травинку, начинает рисовать на коже узоры. И мне щекотно.
– Я вернусь. Знаешь, я все-таки поступил вопреки голосу разума, но при этом спокоен. Наверное, потом, позже, буду жалеть, что момент упустил, но… с сожалением я как-нибудь управлюсь. А Оден больше, ч…
– Например, неоправданная жестокость, которая может являться симптомом нестабильности.
– А у тебя приземленные вкусы, если такое нравится, – заметила королева и повторила: – Садись, не испытывай терпение.
Трясет гривой, и острые иглы с шелестом трутся друг о друга. Оден ложится на землю и выставляет лапу, чтобы мне удобней было забираться. Встает аккуратно и ступает поначалу робко, то и дело оглядывая…
– Вам ведь нравилось, как я играю? – Вытянув руку, Тора осторожно коснулась носа. И тот, влажный, уперся в ладонь.
Ртуть? Что ж, теперь ясно, почему Крайт не ощутил живого железа на этом направлении. Еще одна шутка Туманной Королевы. А девчонку гнали, давно, поторапливая стрелами… на ней дюжина порезов, не опасны…
Что рудные жилы гибнут одна за другой. И скоро наступит момент, когда род Железа и Камня прекратит свое существование. Оден жив лишь потому, что королева желает провести его по улицам.
– Посмотрите. – Меня подвели к огромному зеркалу. – Разве вы не прекрасны?
Дракон потерся о щеку Эйо, и она все же открыла глаза. Благо вагончик медленно сползал в ущелье. Сошедший некогда оползень обнажил исконную породу. Желтый, бурый, зеленый слои перемежались, выплетая …
И за Перевал ей нужно, потому что там ее брат ждет. А дом Одена – это последнее место, в котором ей хотелось бы остаться. Эйо восемнадцать, она желает любви, которая навсегда, потому что иначе быть н…
– К сожалению, это пока вне власти врача. Но они успокаивались и становились послушны.
Оден все-таки зарычал, и голос его заставил лес очнуться. Затряслись нежные осины, вновь закричала птица, которая осталась на прежнем месте… и туда ли идти?
Хильда не видела кошмаров о смерти родителей. Не дрожала, заслышав шаги за дверью. И в отличие от Торы, наверное, была способна себя убить. Например, если бы ее снова позвали к королеве.
– Не знаю. – Но знаю, что вот-вот, кажется, полыхну. – Я вообще мало что помню…
Но он достаточно разумен, чтобы не отказываться от помощи.
Добравшись до дерева с низкими раскидистыми ветвями, Оден лег на землю. Трава пахла травой, а кора – корой и камень – камнем. Он прижался щекой к мокрой земле, позволяя ей забрать толику холода.
– Интересно… – Когда Стальной Король хмурился, неуловимая разница между левой и правой половинами лица становилась заметна. Левая оставалась почти неподвижна, правую же рассекали морщины. – Очень инт…
Оден заставил отступить. И еще на шаг… и еще…
В нем перемешались обе сути. Тело, излишне длинное, худое, выглядело нелепым. Собачья голова, но с лицом, не мордой. Широкие плечи и бочкообразная, с длинным килем, грудь. Руки вывернуты. Позвоночник…
Не столько видела, сколько слышала. Голос Ниоры, такой тихой маленькой Ниоры, наполнял чашу зала. Он – струна, которая вот-вот оборвется, но ее заставляют звучать громче, страшнее. И когда наступает …
– Если вы хотите, чтобы я помог, то будьте добры подпустить меня к пациентке. – Доктор надел очки. Узкая дужка оседлала мясистый нос, а стеклышки заслонили глаза. – А вам, пожалуй, лучше выйти.
Главное, что в любом случае она съедобна.
Он не был похож на королеву Мэб и все же…
Нет. Я не могу бросить своего пса. Он не заслужил такого. И когда туман вдруг рвется, я падаю… падать больно, особенно спиной. И вдох сделать получается не сразу. Воздух горячий, жаркий, но я дышу. С…
И Тора не посмела спорить с обеими, тем более что она ничего не понимала в моде.
Ну да, давно не виделись. Наверное, надо что-то сказать, но я не представляю, что именно принято говорить в подобных случаях. Зато обеими руками упираюсь в грудь.
Ветер пробует на прочность что виноград, что камень, что меня. Он выкручивает руки, повисает на ногах, норовя подставить подножку.
В ящике стола нашелся коробок спичек, старый, мятый, верно, не один год ждавший, когда же он станет нужен.
– И меня с тобой? – Эйо водит пальцем по ладони Одена, словно начисто перерисовывая линии.
За окном снова дождь. И ночь не самая подходящая для прогулок, но, кажется, единственная, которая осталась в распоряжении Одена.
Если раньше Виттар собирался отпустить мальчишку, – пусть бы прогулялся по территории, поговорил со студентами, ему всяко больше бы узнать удалось, – то сейчас эта мысль показалась неудачной.
– Чистая альва останется источником навсегда, а такая, как я… на время… на несколько минут. Или часов… но кровь скажется. Даже из такого источника можно зачерпнуть много силы.
Чистое. И нежное. Словно спит, но если бы спала, то проснулась бы. А значит, все серьезно. Она Виттара возненавидит. Уже ненавидит, но лишь бы жила.
Вестник от Стального Короля перехватил на полпути к поместью. Портал был открыт: Виттара ждали.
Или отправит записку. Даст знать, что с ним все в порядке… и не только с ним. Горе и страх объединяют. И дни сменялись днями. Моей выдержки хватило на семьдесят два часа, а потом я приказала седлать …
Как-то… обыкновенно. Грязно. По-животному. И если вначале во мне было какое-то нездоровое любопытство, то весьма скоро оно угасло. Я быстро научилась не обращать внимания на подобные вещи.
Живое железо затягивало раны, но их было слишком много. Королевский доктор, прочно обжившийся в доме, раз за разом повторял, что спешить не следует.
Почему из всех возможных лиц – именно это?
Распрекрасно. И хлыст, скользящий по песку, и черное конское брюхо, и копыта с полумесяцами подков.
Как в тот раз, когда стащил из буфета графин с ликером, спрятал, а потом обнаружил, что бутылка заперта на замок.
Врач, подхватив саквояж, направился к лестнице. На лице явно читалось недовольство что Виттаром, что ситуацией в целом, однако у человека хватало ума помалкивать.
А боль от чужих клыков, по сути, пустяк. Оден с легкостью стряхнул зверя со своего загривка. Подмял. Вцепился в шею, и вкус крови впервые не вызывал отвращения. Было действительно все равно. Рвалась …
А после отвернулся от Торы, словно ее не было, и завыл.
Ссадины на руках. И щеку, кажется, веткой располосовало. Шею жжет, и все-таки это ерунда. Могло быть хуже, гораздо хуже. И будет, если я не начну думать головой.
– Сначала тебе будет плохо, но потом привыкнешь.
Сила руды… а он первый, кто понял, но не последний. Сколько людей будет в театре?
Держит крепко, но мягко. И руки теплые, живые. А если Оден способен ощущать тепло, то он жив.
Вот что у них за привычки? Брокк тоже вечно меня с собой таскал, не особо интересуясь тем, насколько мне это нравится. Мне нравилось.
Отдать то, что еще осталось. До последней капли… и надеяться, что этого хватит. Я вижу себя в его глазах. Испуг. И нежность. И тут же – понимание.
В его комнате все по-прежнему, но этот порядок не приносит успокоения. Оден ходит, ходит, переставляет вещи, пытаясь понять, что не так.
Мне хочется, чтобы счастье продолжалось вечно.
Раз за разом Оден прокручивал события, пытаясь понять, где допустил ошибку.
Лихорадка, так мне сказали. И семейный доктор, невысокий, с белым пухом волос, сквозь который просвечивала розовая кожа, охая и вздыхая, мял руки, щеки и живот. В рот он тоже заглянул и долго слушал …
Узоры – как на том платье, которое… Оден встряхивает головой, отгоняя неуместное воспоминание. Та беззаконная деревенская свадьба не имела ничего общего с нынешней. И цветы – просто цветы. На свадьба…
– Сначала она помогает вам… потом вы помогаете ей… скажем, перебраться за Перевал. Устроиться в городе… или в вашем собственном доме. – Он делал выразительные паузы, позволяя Одену самому додумать то…
Но ведь все получилось иначе? Правда, дому очень сильно досталось… и кровати, кажется… и еще подушкам, пух которых летал по комнате.
Судя по запаху, обед был готов. Надеюсь, пес не станет отказываться, потому что мяса при всем своем желании я ему не найду.
Шагов. И скрипа двери. И тени, что ложится на порог. Запаха лимона, который перебивает все прочие запахи, и Тора при всем желании не сумеет узнать ночного гостя… впрочем, их ведь много. Иногда двое. …
И еще знаю, что он обожает сладости, хотя почему-то этого стесняется, поэтому шоколад доставляют якобы для меня…
Виттар согласился. Ошибка. И за эту ошибку Крайт еще заплатит, но позже, когда домой вернется. Щенок наконец ощутил присутствие старшего и распластался по земле. Правда, охотники истолковали его пове…
– Не торопись, – приговаривала портниха, хотя Торхилд и не думала торопиться: она стояла перед огромным зеркалом, рассматривая собственное отражение. – Сейчас минуточка – и сделаем из тебя куколку… е…
– Ты… вернее, собственная глупость, но винит он именно тебя, лишила его карьеры. А я не позволил до тебя добраться. Это очень личное. И не может не злить. Сейчас он гадает, получилось ли все так, как…
– …чем ты только думал? Сказано было – не выходить!
Теперь он держал меня бережно и шею гладил. Большой палец скользил вверх, останавливался на миг в ямке на затылке – и вниз, приминая воротник.
Я сплю. И во сне цепляюсь за рубашку Одена, насквозь пропитавшуюся его потом. И запахом. Во сне же подымаю голову, словно невзначай касаясь губами его щеки.
Оден больше не лез с вопросами, а я вымещала злость на вороне, представляя, что вижу… кого?
– Теоретически я могу отказать, но по очень веской причине.
Покинув морг, Виттар направился не домой, но на улицу Королевских Гончих. Именно там, за бакалейной лавкой, и обнаружили тело.
– Конечно. Беспокоиться не о чем. Я все сделаю правильно.
Мягкая ладонь легла на горло, как в тот раз. Она прошлась нежно, словно лаская самыми кончиками изумрудных когтей.
На сей раз отказываться не стал, пил аккуратно, видно, что сдерживал себя. А существо наблюдало за нами.
– Я же говорила тебе, маленькая Эйо, что мир жесток. – Ее живот был в крови, потому что нанесенные мной раны не зарастали. – Мир причиняет тебе боль.
И позже Макэйо пришлось уехать, надолго… тогда, кажется, Торхилд впервые стала ждать его возвращения не с ужасом, а с затаенной надеждой. Дни считала. Боялась, что шрам, тогда не белый, а жуткий, роз…
Не то просьба, не то приказ, но, пожалуй, если он и вправду был в Гримхольде, то имеет право знать. И я рассказываю то, что знаю сама. Оден слушает и цепенеет.
– Конечно, дорогой. Ты ведь понимаешь, что выздоравливаешь, и довольно быстро. Ты вообще не так уж серьезно пострадал. Всего-то и надо – немного силы. Или много. Скажи, ты уже думал о том, чтобы восп…
Лошадь издыхала. Она еще пыталась встать, но падала, оскальзываясь на мокрых листьях, ломая тростинки стрел. Ее не спешили добить, имелась добыча куда как интересней: на другом краю хрипели псы, пыта…
И что-нибудь, чтобы ребра перевязать. На мне все быстро заживает. Пара-тройка дней и… мы потеряем еще пару-тройку дней… и если так, то путь придется срезать через Долину.
– Все сложно, правда? – Шепот тумана раздавался в ушах, и Оден попытался стряхнуть его. – Ты верил, что стоит дойти – и все закончится?
Потом был лагерь – переплетение колючей лозы, из которой поднимались белые штанги смотровых площадок. И широкая полоса разрыхленной земли с зелеными ростками разрыв-цветов.
Этим вечером Тора не знала, чем себя занять. Она пробовала играть, но звуки рассыпались, словно бисер у неловкой вышивальщицы. И пустота библиотеки, обычно действовавшая умиротворяюще, вдруг показала…
Его радость думает, что сумеет удержать равновесие.
– Коньяк. Другого успокоительного, извини, не имею. Сейчас озноб пройдет, и ты поспишь.
– И уже тогда пути назад нет. Нужно больше. Азарта. Крови. Смерти. Перерывы между охотами сокращаются. Разум постепенно угасает. И такое животное рано или поздно теряет всякую осторожность. Если пове…
«Ты не слабая. Обещаю, что мы еще встретимся».
– Отступить. Ты останешься с Брокком. Он любит тебя и сделает все, чтобы ты была счастлива. Подумай, Эйо. Я не хочу тебя отпускать, мне довольно сложно даже представить это. Но если ты сочтешь, что б…
– Я не буду тебя отговаривать, – король налил еще вина, – если ты захочешь заняться поисками сам.
Она кивнула и ушла в дом, а вернулась с расписной крынкой. О да, молочко. Коровье. Жирное. Свежее почти, скорее всего утренней дойки. На поверхности толстый слой желтоватых сливок…
Он старался возвращаться тихо, но Тора услышала, вскинулась, пытаясь спастись бегством, и удерживать ее пришлось силой. Она все-таки затихла, обняв его, прижавшись всем телом. И стоило признать, что …
Тяжелые веки не желали поддаваться, и Оден просто обнял ее. Он пытался быть осторожным, но ее дыхание все равно сбилось. Значит, больно, пусть Эйо и молчит.
Виттару случалось сбегать в деревню. Хмельная ночь, одна-единственная в году, когда все если не равны, то всяко ближе друг к другу, нежели в остальное время. Останавливаются тяжелые деревянные давиль…
Супруга Атрума? Нет, старовата. Мать? Или тетка? Из ближней родни явно, хотя старость и злость, постоянная, разъедавшая изнутри, исказили черты ее лица. Теперь же в них проглядывало безумие, такое зн…
Виттар рассказывал о завтрашней прогулке в саду. О том, что день будет непременно солнечным, ясным, и такой нельзя не использовать. А можно садом не ограничиваться, но заложить коляску… или две… надо…
Значит, остатки благоразумия не растерял.
– Меня. А ее тем более. Она храбрая девочка, но очень хрупкая. И не заслужила той грязи, в которой ее искупают.
– Райгрэ Виттар, – у этой женщины низкий хрипловатый голос, и разговаривает она негромко, привыкла, что к ней прислушиваются, – ваше поведение заставляет меня сомневаться в вашей разумности.
Земля была мягкой и влажной, видимо, недавно прошел дождь. Странно, что Оден этого не заметил. Кажется, его память существует обрывками… пускай.
– Но ты успокоился достаточно, чтобы слушать? Извини, вина не предлагаю. Виттар, ты мне друг. И как с другом я хочу с тобой поговорить.
Остановил. Запретил. Впрочем, когда на Виттара действовали запреты?
Ему действительно важно знать? Похоже на то.
– Как отношусь… – Сложный вопрос. – Мне нравится, когда Оден рядом. Не потому, что мне это нужно… то есть нужно, конечно, но и просто нравится. Спокойно как-то.
Во всяком случае, так говорили. А я слушала разговоры, когда получалось подойти ближе. И упрямо шла к Перевалу.
Эйо не исчезла, как того Оден опасался. Перенесла вещи, вытряхнула на плащ содержимое сумки и с задумчивым видом перебирала сухие стебельки трав.
Полумрак менял лицо Виттара, делая черты его мягче, и Тора призналась самой себе, что ей нравится смотреть на мужа. Хорошо бы родился мальчик, вот такой, с упрямым подбородком и светлыми, почти бесцв…
– Прости, Эйо. – Брат сжал меня в объятиях. – Прости, пожалуйста.
Не месяц и не два. Чтобы довести бойцового пса до такого состояния, нужно время и умение. Я слышала, что палачи ее величества весьма искусны, а времени, судя по всему, у них имелось с избытком.
– Все закончилось, Эйо. Теперь все действительно закончилось.
– И давно у вас здесь приняты подобные шутки?
Тогда у него получилось справиться с собой, но и только. Объяснить не сумел. Стоило открыть рот, как тот наполнялся тягучей слюной и желудок каменел.
– Ты выглядишь лучше, чем в прошлый раз. – Король не сразу нарушил тишину, позволяя Виттару высказаться, да только говорить было не о чем.
По логике повествования мне следует вспомнить, что все два месяца меня мучили смутные терзания, порой переходящие в уверенность, что ничего хорошего на балу меня не ждет. Глянув искоса на Одена, кото…
В первый день я убеждала себя, что произошла ошибка. Так ведь бывает. Нелепая, глупая ошибка, которую обязательно исправят. Знала, что все не так, но… мне хотелось верить.
Я не знаю, что именно тебе пришлось пережить, но сама я научилась дышать заново, только отдав долг сердца слезами. Долго ли мы так сидели? Да и какая разница. В конце концов пес затих – внутри не ост…
Оден с легкостью поднял меня в седло и, подобрав поводья, сам взлетел.
Ее лицо… и не ее… зеркало, поддавшись на просьбу, сняло маску времени. Морщины растаяли, и темная кожа посветлела. Вернулись прежние, совершенные почти черты.
– Идем, найденыш. – Он положил руку на спину, подталкивая Тору к двери. – Думаю, нам опять пришло время поговорить.
– Опять? – скорее по губам прочел, чем услышал.
Он понюхал свои руки, пытаясь разобраться с запахами. Собственный имел выраженные кислые оттенки, которые появляются у тех, кто болен. Правильно, Оден нездоров. Каша. Сажа – это с котелка. Металл. Пр…
Бесплодная, как равнина у Каменного лога.
– Эдганг из рода Лунного Железа. Кем ты была? Той, кто стоит на вершине? Отец – райгрэ… наверное, он ждал наследника, а родилась ты. Какое разочарование… но ты старалась доказать, что в тебе не зря т…
Я понимаю, сколь глупа моя просьба, и собеседник качает головой. Ему бесконечно жаль, но отпустить меня пес не вправе.
Клыки и когти – это проще, честнее. Зарастет. С такой мыслью Виттар заснул.
К роду Ртути следовало присмотреться пристальней.
Всякий раз, когда приходилось уезжать, особенно вначале, Оден болезненно переживал расставание с братом: казалось, непременно случится плохое.
И кажется, что крепостные стены рушатся беззвучно…
Жаль, что Тору нельзя взять с собой. Ей бы понравилось…
Так они видят, неспособные признаться самим себе в том, что виноваты в смерти собственных детей. Смотрят друг на друга, пытаясь понять, кто первым уступит королю. Ждут.
– Спасибо. – Все же она немного расслабилась и поручень наконец отпустила.
Виттар, вскочивший было, вновь опустился в кресло.
Нож ведь был, Макэйо нарочно оставил его, мол, пусть Торхилд сама решит, чего ей хочется. И она решалась… минут десять. То тянулась к ножу, трогала костяную его рукоять, то руку отдергивала. Совсем б…
– Забудь. – Я позволяю божьей коровке перебраться на щеку. – И встань как-нибудь иначе, солнце загораживаешь.
На нежную линию плеча, на кружевную тень от кружевного зонтика, которая скользила, лаская кожу Торы.
– Уже почти, – сказал Оден, проклиная себя за чрезмерное любопытство.
С протяжным стоном сползала крыша, и стена осела на ребрах колонн. Сыпались камни, подымая тучи не то еще пыли, не то уже пепла. Жила же рвалась на свободу.
– Так было нужно. – В черных толстых косах этой женщины уже вились серебряные нити. – Поле умирало. Мы вернули земле силу. А она отблагодарит зерном. Одна жизнь взамен многих.
Так и лежал, уставившись на огонь, но вряд ли видел. И, кажется, придремал.
И только коснувшись его, Тора пожалела, что так долго медлила.
Тем паче что альвы в гарнизоне не задерживались.
– А Ромочка жива осталась. Только она отошла и жить не захотела… повесилась.
Оден принимает вызов. Быстрее. Смелее. Мы слышим друг друга, и… и я теряюсь среди ветра, солнца и поля. Ненадолго. На миг, который проскальзывает между ударами сердца.
Ворон, и крупный, тоже удача. Мясо, конечно, будет жестким и с душком… пожалуй, его имеет смысл подкоптить слегка. И часть зайца тоже. Остальное сварим.
И неторопливые, похожие на стальных китов цеппелины, что медленно плыли по небу, открывая новые пути.
В дом он меня вносит на руках. Горячая ванна уже готова. Оден уходит, я так и не успеваю спросить, что же случилось там, на поле. А потом, сквозь запертые двери, я слышу, как Виттар орет на брата. По…
Торхилд не поверила: за четыре с лишним года она научилась читать его ложь, но не обиделась. На Макэйо сложно было обижаться. Он же заставил ее переодеться и сам, встав на колени, завязывал шнурки на…
…других, работавших в карантине? Они обривали головы, но не со зла, а чтобы вши не завелись.
И осклизлый кусок коры, который долго мял в ладони, пока не раскрошил в труху.
– Гримхольд он бы простил… или попытался бы понять. – Виттар перехватил пальцы и прижал к губам. – А сегодня… сегодня все повторилось. Или раньше? Когда я опять взялся планы строить… решать за кого-т…
Он произнес это так уверенно, что Тора замолчала и поневоле перевела взгляд на Привратника, который и вправду дремал, разлегшись на камне.
Ненужные – отбросить, оставив тот, который серебра…
Плохо ест. Много плачет. Головку до сих пор не держит. И руки не разгибаются.
– Если тебе нравится, мы будем выезжать часто.
– И одним разом дело не ограничилось? Трахались, как кролики? Ответь.
– Здесь мне нравится куда больше, чем в городе. – Ее рука горяча, и расстаться с этим теплом немыслимо. – В городе слишком много камня.
– Закрой глаза, – просит брат, и я подчиняюсь.
Ее узкие сухие пальцы вцепились в дубовую балясину, не пальцы – когти. Вырвет и, захлопав черноткаными крыльями, поднимется в воздух с визгом и скрежетом. Виттар тряхнул головой, избавляясь от наважд…
Потом были встречи, раз от раза реже, но Виттар почти не менялся.
За лугом – лес. И речушка, через которую перекинут горбатый мостик. Я уже вижу рыжие пятна костров на черной шали поля, когда Оден останавливается. Резко.
А ей надо увести Виттара подальше от всех.
Из Сурьмы паренек, не из первой ветки, но крови сильной. И странно, что такой пошел в газетчики, неужели род не нашел ему лучшего применения?
– Я тебя выпустила, но я тебя не отпускала. Не забывайся.
И глаза его сделались почти белыми. Гной рванул и… вырвался. Он выходил со слезами, с судорожными всхлипами, с воем, который рвал мне душу.
Тогда я должна радоваться, но радости нет.
– А он меня не узнал. Едва не бросился… и бросится ведь. – Эта мысль, казалось, была слишком нелепа, чтобы Виттар ее принял.
Всхлипывала долго. Со слезами уходила боль.
Он поставил якорь именно там, где наметил: в полулиге от городка. И контуры для сети создал прочные, пусть и несколько иной формы, нежели принято.
Надо просто переждать. Оден неплохо знает методы работы. Несколько дней взаперти, когда кажется, что про тебя все забыли. Душевная беседа. Скрытые угрозы. Обвинение, основанное на домыслах, – с реаль…
Заложив руки за голову, Оден разглядывал облака. И шевелил пальцами на ногах.
Заваливаясь набок, я пытаюсь оттолкнуть его лапой, но попадаю в пасть. Оден нежно прикусывает подушечки. Полнейшее безумие, но мне хорошо…
– Слезы – удел слабых. Будь сильным, – повторил отец позже.
Как для кого, для меня – вполне достаточно.
– А ваша сегодняшняя выходка может дорого вам стоить. Эту премьеру собиралась почтить своим присутствием ее величество. – Точеные ноздри дамы раздулись. – О боги! Вы потеряли всякий стыд!
Та, внешняя боль отступила перед пониманием: убил.
– Это логично. – Мне казалось, что Оден придремал на солнце, а он, оказывается, слушал.
Черное горькое вино. И два кубка. Виттар привычно снимает пробу с каждого.
Взрыв. Рухнувшая опора. И оползень, который накрыл половину небольшого городка. Жертвы и похороны. Чернота траурных нарядов и белые саваны у разверстых могил.
– В этом бедламе ты сам скоро потеряешься. Помочь?
Король растирал ногу резкими движениями, в которых проскальзывала с трудом сдерживаемая ярость.
Остался Крайт. Он стоял на коленях, склонив голову, но жалкий вид не вызывал жалости.
Ладони Крайта скользили над картой, то расходясь, то смыкаясь над каменной грудой холмов, словно бы желая скрыть ее от глаз Виттара. И вновь размыкались, выворачивались, зачерпывая невидимые нити. Де…
Вода стекает по золотой чешуе. Вздыбились иглы вдоль хребта. И когти пробили травяной покров. Пес раскачивается, и змея хвоста мелькает то слева, то справа, оставляя глубокие следы на земле.
Значит, вчера в дом он вошел еще человеком. А потом? Виттар помнит вспышку ярости, но не ее причину. И Крайт утверждает, что ничего не делал.
– Отец был вспыльчив. И на расправу скор. Правда, не могу сказать, что доставалось несправедливо… иногда оно на пользу только.
Охранник, обойдя карету, заглянул под днище, постучал палкой по крыше и приподнял крышку дорожного сундука… у меня будет несколько секунд.
Я не хочу касаться этой темы и принимать решение, хотя понимаю, что рано или поздно его придется принять. А он не торопит, верно опасаясь, что стоит надавить – и я сбегу. И было бы ложью сказать, что…
– Поступит так, как сочтет нужным. – Палец Виттара поглаживал шею. – А я помогу.
И самодовольное выражение на лице того, кто клинок держит.
– Она – самая красивая женщина в этом мире.
Гроза не подвела. Удача – тоже. У самых ворот, дожидаясь завершения осмотра, стоял экипаж. Обыкновенная карета, запряженная четверкой битюгов. Лошади мокли, кучер сгорбился на козлах. Других слуг нет…
И мальчишка остался без стипендии, на которую рассчитывал.
– Она чудесно играет, правда? – Виттар любуется женой, а Оден пытается вспомнить, как оказался в этой комнате.
– Да, райгрэ. – Еще немного, и она заплачет. Семнадцать ведь только, пусть и выглядит старше. – Я… испугалась. Если бы был яд, чтобы просто заснуть… чтобы не больно. А я боюсь боли.
Виттар когтем снял нагар со свечи, и желтоватый венчик пламени потянулся ввысь.
Охрана – это временная мера, король это прекрасно понимает. Да и, столкнувшись с сопротивлением, стая просто-напросто подыщет себе другой объект. Не сразу. Сейчас они еще отходят от первого убийства,…
Укусила? Вчера? Да, в его сне было что-то такое…
Да и какая разница? Не врача же требовать.
– Пока получается… сдерживать слухи. – Король пальцем указал на листовку. – Но прокламации их… находят отклик.
– Хотя вряд ли ему этот вариант придется по вкусу. Гордости в высших порой больше, чем разума.
– Спасибо. – Она положила голову на плечо. – Обычно меня за парня принимают, и… так безопасней.
У меня получается не выпустить его руку. И не споткнуться, хотя корни сами лезут под ноги. Слышу шелест, но не оглядываюсь, только молю лозу, чтобы на поле не было разрыв-цветов. Наверное, лоза мстит…
Виттар хотел было возразить, но, наткнувшись на взгляд короля, замолчал.
Королевская академия изящных искусств располагалась в старом трехэтажном здании. Драгоценной мантией покрывала его глянцевая зелень плюща, и стрельчатые окна отливали на солнце, словно камни, эту ман…
Под корнями, под зелеными, с желтой проседью, лапами ели. Толстый слой игл укрывает ее дно, а на стенках прорастают волчьи грибы.
Тора замерла, понимая, что не успеет убежать.
Наверное, ему будет неимоверно тяжело отпустить Тору.
И получить красивый черный алмаз, который сохранит энергию. Наверное, они очень ценились. Я могла бы унести с собой состояние, но почему-то не сумела притронуться к мешочку с камнями, висевшему на ше…
– На землю! – кричат, бьют под колени, и я падаю. А Оден сверху.
Старуха не пыталась вырваться. И до чего же уродлива она была… А Хильда, как скоро она растеряла бы свою красоту? Зеркала знают правду.
– Ты… – От него пахло застарелым едким потом, пылью, кровью и металлом. – Еще раз… так… сбегу.
Безумие полное. Но жар в груди нарастал и грозил сжечь. И волосы начали сухо потрескивать, а по коже нет-нет да пробегали огненные змейки.
– От холмов. Круги. Возмущения. На рассвете. Сильное – к побережью. Альяро.
– Я уйду. И не буду тебя больше беспокоить.
Пленников, отпущенных, чтобы продлить брату жизнь.
Как и следовало ожидать, ни в морге, ни на месте преступления Крайт ничего нового не обнаружил, отчего испытывал глубочайшее чувство вины. Ему все еще казалось, что любую проблему можно решить с лету…
А раз убрать проблему не вышло, то отреклись.
Вдалеке – ворота… естественно, заперты, но… ворота нужны для карет, а вот людям достаточно калитки. Небольшой. Неприметной. Ее, конечно, тоже охраняют. И на что мне надеяться? На себя, на грозу и уда…
– И если у твоего брата хватало сил на трансформацию кристаллов, значит, он…
– Эта смешная девочка, которая тебя жалеет? Как надолго ее хватит, Оден? Когда ей надоест с тобой возиться? Или не надоест, и тогда однажды собственные ее силы иссякнут и она умрет.
Двоих Виттар еще готов был увидеть в этой комнате, но третий… и ярость сменилась горечью. Тяжело разочаровываться в людях.
– Я рад буду сотрудничать и дальше, но я хочу видеть девушку.
Слушаю. Стараюсь, во всяком случае. Если он еще шею поглаживать перестанет, то внимания прибавится в разы.
– Уже все, скоро пройдет. Дыши ртом. Вот умница… с возвращением, Эйо.
Оден, пробежавшись по строкам, газету отодвинул.
Кольцо сородичей размыкается. И скрипки, такие резкие, визгливые, замолкают.
– Ваши заняли Долину еще прошлой весной… так говорили.
Но оказался в незнакомом городе, на площади, на привязи.
Ниже по течению сныть росла. Из нее суп сварить можно. Если еще крапивы и молодых листьев папоротника собрать, получится вкусно. Да и все лучше, чем ничего.
Он точно знал, как это будет. Он рисовал себе этот момент в воображении… сколько? Недели? Месяцы? Там, под Холмами, время становится другим.
Виттару не нужно, чтобы брат был послушен.
Как-то вот неуютно сразу стало. Пес ухмыльнулся и перекинул хлыст из руки в руку, длинный измочаленный конец его упал в песок.
Какой род станет заступаться за альву, которую вот-вот обвинят в покушении на жизнь короля?
То, что я не желаю рисковать твоей жизнью и соглашаюсь на этот безумный эксперимент, еще не означает, что я готов полностью передать тебя под опеку чужого дома (хотя редко когда выпадает возможность …
– Хочу свой дом, пусть маленький, но такой, куда я могла бы возвращаться. Кровать хочу, и чтобы непременно с постельным бельем.
Тебя не вправе удерживать или принуждать к чему бы то ни было.
– Эйо, – вот в уши мне дышать совсем не нужно, они и так горячие, словно я полдня на солнцепеке пролежала, – радость моя, никогда не задавай мужчине таких вопросов.
– Я могу вас попросить о небольшой услуге? – Доктор отпустил руку. – Мне бы хотелось взять ваши… жидкости для анализа. Кровь. Слюну. Мочу.
– Да. И сливки. Папа, когда что-то не получалось, сливками утешался… и я тоже. – Эйо пошевелила пальцами. – Она мне целую крынку принесла. Холодное. Свежее. И сливки такие желтенькие…
У Одена всякие женщины были, и человеческие, довольно слабые, хрупкие; и вымески, отличавшиеся выносливостью и некоторой грубоватостью облика; и псицы, пусть и низшего рода. Случайные ли были встречи…
Но у Одена собственное мнение. Он толкает меня мордой под мышку, а потом просто хватает за загривок и тянет вверх. Мои когти скрежещут по камню, но сопротивление бесполезно. Я все-таки вынуждена вста…
Окно, откуда солнце слепит. Высоко как-то… Нет, с окном все в порядке, просто Виттар на полу. Почему? Ковер продран… пух повсюду. И во рту тоже. Попробовал сплюнуть, но не вышло, только закашлялся.
– То есть, – Стальной Король перестал улыбаться, – от нее отказались?
– У вас могут оказаться разные представления о том, что есть вред.
– Тогда мы это «ужасное» в саду закопаем… у тебя очаровательная улыбка.
…когда лишался остатков силы, капля за каплей, день за днем.
Виттар отметил синяки на руках и ногах, частью старые, почти ушедшие в желтизну, но в большинстве своем свежие, темные, явно полученные незадолго до смерти. Рваные раны, поверхностные, такие, которые…
Виттар? Я прикусила язык: родной брат Одена его же допрашивает? Старается при этом быть тактичным?
И оказалась права: стоило замереть, как подушка исчезла.
Два пса кружили по зеленому газону, и райгрэ уводил белого все дальше и дальше.
– Еще шоколад… и лакричные конфеты. Но мне их не покупали. – Девушка отпускает его с явной неохотой.
– Да. Видишь ли… – Ей нельзя рассказывать все, но кое-что следует. – После того как ты исчезла, я вел себя не совсем адекватно. И чем хуже становилось, тем больше появлялось странностей. Их истолковы…
Партия, единожды замершая, все же продолжалась в голове короля. И теперь он, прижав пальцы к виску, разыгрывал очередную битву.
– И законнорожденный сын. – Король тяжело поднялся. – Неужели они сами не понимают, что творят?
По голосу его мир перевернулся. Он узнал место. Серая равнина, края которой подымаются, словно Оден попал на дно гигантской чаши. Небо в выбоинах. Солнце и то блеклое, поистаскавшееся.
Наверное, тогда он был по-настоящему счастлив, хотя вряд ли осознавал это. Тора и сама не понимала, пока не лишилась всего.
Успел. Нашел. Вытащил. Связанную, заботливо укрытую плащом, беспомощную. Опоили? Чем? Какая разница, он ничего не смыслит в травах и помочь здесь не сумеет. Одна надежда – отыскать укрытие и выждать.…
– Не перечь королеве. – Она вытащила из венка ромашку и принялась отщипывать белые лепестки. Ветер подхватывал их и уносил, скрывая между волн. – В конце концов, это просто неприлично. И небезопасно.…
– Из-за молока все… она мне молока принесла. А я…
– Позволите? – Камердинер с легкостью одолел узел и, вооружившись щеткой, принялся стряхивать с кителя несуществующие пылинки. – Вы выглядите великолепно.
Щенок злил Одена, пусть пока и не пересекая границы дозволенного.
– Эйо, я клятву дал. Я не бросаюсь клятвами.
Торе жаль ее, поскольку она уже поняла: эта свадьба не состоится.
Райгрэ с живым интересом наблюдал за тем, как ее одевают.
– Теперь это зависит только от тебя. Но если вдруг понадобится моя помощь, то цену ты знаешь. Позови – откликнусь… Оден, не думай, что Стальной Король чем-то лучше меня.
Виттар сел на землю, и, когда Тора опустилась рядом, обнял ее, зарылся носом в растрепанные волосы и уши бы заткнул, лишь бы не слышать этого воя. Наверное, он сидел так долго, если не заметил появле…
– А сейчас, – Виттар допил вино, – они верят в проклятие Туманной Королевы. И в то, что лишь сильная кровь его переломит.
– Еще нет. Но ты вплотную подошел к грани. Я не спорю, у тебя есть причины ненавидеть альвов. Но война закончена. И пора остановиться.
– Да. Он не заслужил такого. И то, что вернулся, уже чудо. Я думал, что если он окажется дома, то я уже найду способ помочь. Любой способ, лишь бы исправить все. И он дома, а я ни на что не способен.…
За дверью, которую Виттар прикрыл осторожно, опасаясь громким звуком помешать врачу, ждал Крайт. Он подал влажное полотенце и халат.
Как я сразу не поняла, что его чересчур долго держали в темноте. Он чуял овраг, воду, меня и поспешил. Споткнулся, полетел кувырком, по листве, по камням, под нею скрытым, а лес, пытаясь поймать зако…
Размеренная жизнь, почти такая же, как до войны.
Поместье наполняли люди, и управляющий, заламывая руки, метался, пытаясь уследить за всем. Не получалось.
Переход принес головную боль, которая вскоре станет невыносимой, и тошноту. Оттого и железо отступало тяжело, нехотя. Все-таки не надо было ввязываться в авантюру.
Он почему-то вздохнул… небось уже раскаивался в неосторожном обещании.
Выходит, ее действительно заперли. Гостей множество. И про свадьбу Виттара они слышали. И про то, что была она вынужденной: на таких, как Торхилд, женятся исключительно по крайней необходимости. Но ж…
И первой ступила на мокрый гранитный язык. Ступила осторожно, должно быть, помнила, что за спиной ее – пропасть.
Он ждет продолжения, и я, сменив позу, – от долгого лежания на боку рука затекла, – продолжаю.
– …буду по праздникам твою чешую начищать. А потом воском и тряпочкой…
Виттар давно не испытывал столь всепоглощающей злости. И живое железо охотно откликнулось на призыв.
Оден молчит. И глаза закрыл, не спит – думает, подбирает слова.
– Это сложно не заметить, но… она признана родом. Виттар, ты же не станешь отрицать, что твой брат не в том положении, чтобы выбирать. Его… болезнь в глазах многих столь же сомнительна, как и лекарст…
Ну да, пытки бывают разными. Это я на своей шкуре усвоила.
Забравшись в экипаж, Виттар прижал к щекам теплые ладошки жены.
– Спи, мой найденыш. – Он наклонился, но не поцеловал, лишь волосы убрал с подушки. – Спи. Завтра будет нашим…
Она большая, но нам двоим в ней будет тесно.
– Признал. И здесь не трону. Но брошу вызов.
– Не знаю, – за дверью Тору перехватил Виттар, – выпороть тебя или расцеловать. Он мог тебя убить, понимаешь? Нечаянно… взять и…
– И… и у меня появилась идея. – Он посмел поднять взгляд, но тотчас опустил, всем видом выказывая раскаяние и готовность понести любую кару. – Мы неправильно ищем.
До чего знакомый сценарий, вот только подозреваю, что приговор суда сильно расходился с ожиданиями.
Виттар сбросил штору на пол. Кровать мягкая. Белье чистое. И в комнате не жарко.
Ее заставляют подняться, отводят в сторону, усаживают в экипаж.
Дверь оставили приоткрытой. Люди были любопытны, я тоже.
И странное ощущение, что все это происходит не со мной. Я стою перед зеркалом, позволяя окружать себя слоями ткани, и… мне все равно, что они сошьют.
Голоса стихают, но в тишине мне страшно… и я забираюсь в кровать Одена, прячусь под подушку, но продолжаю ловить обрывки фраз.
– Простите, могу я узнать цель вашего визита? – Ректор не смел садиться и явно нервничал. – Вы желали бы устроить к нам вашего… подопечного?
А утром он долго ее разглядывал, касался волос, но осторожно, опасаясь потревожить. И Торе надо бы решиться, открыть глаза и сказать, что вовсе она не спит, но ей было хорошо.
И запах, доносившийся от воды, тяжелый, гнилостный.
И стрелы подгоняли, напоминая, что будет больно. А Тора боится боли.
Пожалуй, приказ разведки Гаррад исполнил с чувством глубокого внутреннего удовлетворения и потому был так любезен в тот вечер. Очередная партия и проигрыш – Оден давненько уже шары не гонял; коньяк, …
– Погаси те, где население превышает десять тысяч. – Виттар разглядывал карту, пытаясь понять, что еще он упускает.
Он сидит, скрестив ноги, и левую руку, ту, в перчатке, прячет под столом.
Я провожу по носу, по колючей чешуе, и Оден жмурится, запрокидывает голову, подставляя шею. Здесь чешуя мягче. Относительно. Мои ногти скребут по ней с преотвратным звуком, но ему, похоже, нравится.
Не прикасается, но… пальцы скользят над кожей, близко, настолько близко, что я ощущаю их тепло. Или это мое, которое тянется за ними.
Разве что самую малость – о потерянных днях, когда мы были рядом, но не вместе. О несказанных словах. И прикосновениях, которых больше не будет.
Три – и то, что оставалось от пленного, милосерднее было убить.
Ее руки подымаются, и поводья летят медленной волной.
– Конечно… Давайте для начала сделаем дагеротип. Будьте добры…
Меня нет. Я ветер. Ветер скользит по верхам, заставляя стебли прогибаться. Волна идет от края до края, и сторожки разворачиваются за ней.
А ночью тень коснулась лица, и Тора вскочила, чтобы оказаться в кольце рук.
– И необязательно контакта физического… хотя чем ближе, тем лучше.
– Конечно, имеется еще один вариант… источник тебе бы помог. Ты ведь достаточно долго жил на границе, чтобы слышать об этом?
И водяные хлысты, срезавшие броню пластами.
– Да. Раньше я думал, что это легенда такая, будто Привратник бессмертен. А теперь… возможно, жилы тоже хотят говорить.
Знаю, о чем он думает: поздно. В храме я была самой старой, и Мать-жрица долго сомневалась, стоит ли тратить на меня время. Потом сказала, что чем позднее, тем дороже.
Она переворачивается на живот и тем самым оказывается ближе, настолько близко, что Оден не выдерживает. Ее легко поймать, потому что этот запах – серебра, вереска и меда – ни с каким другим не спутае…
– Поэтому если тебе куда-то надо, например, в кусты…
– Пускай, но это будет моя ошибка. – Оден посмотрел в глаза брату. – Скажи, я останавливал тебя когда-нибудь? Например, когда ты решил, что хочешь пойти в разведку. Мне твой выбор пришелся, мягко гов…
Все-таки он категорически не понимал женщин. Она в безопасности. Зачем в обморок падать?
Я помню, что ландо показалось мне чем-то чудесным. Лаковое, игрушечное почти, на огромных колесах. Сверкают рессоры и бронзовые накладки на дверях. Покачивается белоснежный зонт, защищающий от солнца…
Хорошо, что Виттар уже женат. Уже за одно это мальчишке следовало бы сказать спасибо.
– Идем. И если ты еще раз влезешь в драку, то сюда не возвращайся. Ясно?
Брокк из рода Белого Никеля нервно расхаживал по кабинету. Правая рука была заложена за спину, пальцы левой сжимались и разжимались, словно Брокк пытался удержать нечто невидимое.
И она же, перепечатанная уже в «Сплетнике», куда более красочная, едва прикрытая фиговыми листочками деланой анонимности. Грязная газетенка, но весьма любимая простонародьем. Виттар, скользнув взгляд…
Поэтому привязываться к райгрэ глупо, куда как разумнее использовать его.