Половина одиннадцатого. Камердинер подал костюм, попытался помочь, но Оден только отмахнулся: сам оденется.
Откуда такая осведомленность? И что еще он знает?
Она упорно отказывалась говорить о войне, уходя от осторожных вопросов, скрываясь за собственными щитами. И Оден не имеет права их трогать.
– Не знаю. Но Виттару… – на имени брата Оден споткнулся, – там всегда нравилось. Как по мне – суета. Театр. Балы. Суаре. Салоны…
А потом появляется брат, и я прячусь за постаментом.
– Зачем понадобилось бросать вызов, на который я не могу ответить? Или думаешь, что не найдется никого, кто сопоставил бы факты? Вы оба показали, что мое слово ничего не значит.