Он просто сошел с ума. Придумал себе мир, где свобода и Эйо.
На сей раз отказываться не стал, пил аккуратно, видно, что сдерживал себя. А существо наблюдало за нами.
Хуже. Тошно. То самое зеркало, которое стоит так, чтобы Виттар видел себя, рисует новый портрет, ничуть не похожий на прежние, написанные еще до войны.
Держит крепко, но мягко. И руки теплые, живые. А если Оден способен ощущать тепло, то он жив.
Оден переворачивается, придавливая меня к кровати. Не больно, но мог бы и предупредить.
Виттар рассказывал скупо, будто боялся делиться именно этой памятью, а Тора не смела настаивать. Она просто слушала.