Одену следует смириться и принять правила игры. Наверное, если бы он выразил желание сознаться, охрана пригласила бы его на беседу и тот же следователь подробно объяснил бы, что именно он желает услышать.
Он сохранил ту мою детскую комнату. И создал новую, такую, которая понравилась бы мне, с большими окнами и подоконниками, на которых хватило места гиацинтам.
Зуб на зуб уже не попадает, но Эйо упрямо держится, позволяя воде очистить тело от яда.
В темноте мое лицо не вызывает у него отторжения.
– Не задевает. – Он наклоняется к самому ухо. – Мне нравится, но… другие не поймут. Сочтут оскорблением. И то, что я его позволяю, будет воспринято как слабость. Или ненормальность.
В силе родовой жилы. И в слабости ее, готовой подчиниться королю. Она тоже готова предать Одена, и все же шанс есть… его не может не быть.