– Аскольд Артурович безошибочно выбирает самые главные моменты нашего прошлого. Те, в которых мы видим себя настоящих.
– Ненастоящая, – поколебавшись, ответил Герман. – Была у меня женщина между Аустерлицем и вторжением. Договорились, что после войны свадьбу сыграем, да не сложилось.
– Агава! – Буш разглядел енота. – Иди сюда, мерзавец! Конфетку дам!
Шторка поднялась, открыв замечательный вид на бушующее внутри крематория пламя.
Спасал. По максимуму выжимая из тех средств, что были тогда. Извлекал пули, шрапнель и осколки, отнимал руки, ноги и глаза. Успокаивал умирающих и говорил… Много говорил. В десятки раз больше, чем политики, и в тысячи – чем современные врачи. Ведь слово было едва ли не главной его панацеей.
Девушка поднялась на ноги, бросила и раздавила окурок, поразмыслила и стала медленно спускаться по лестнице.