Глава ОСОБи подошел к двери с проржавевшей табличкой (черные буквы «ДИРЕКТОР» едва читались), взялся за круглую ручку, взглянул на меня и повернул ручку.
И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.
— Да, теряет. Центробежные силы готовы порвать Армию на куски. Армия не боится другой Армии —Армия боится самой себя. Все больше сектантов проникает в наши ряды, разлагая боевой дух. Примиренцы, жизнелюбцы, и —особо опасные —возрожденцы. Когда станешь конунгом, Ахмат, безжалостно вырезай сектантов, иначе твой отряд сожрет сам себя. Это мой тебе совет.
— Ешь, — кивнул отец Никодим. — Это куриная тушенка.
Я и вправду не знал. Однажды проснулся в овраге, опаленный оранжевым ветром, и знал только одно —нужно выжить любой ценой. Только светлая терраса порой вспыхивала у меня в сознании, но совсем не так ярко, как мгновение назад.
Особист провел меня уже знакомой улочкой до ворот, за которыми виднелась Золотая Долина. Караульные, ни слова не говоря, посторонились.