Женя сидела, грела вдруг захолодевшие руки о чашку и слушала, как он звякает на кухне вёдрами. Что-то происходит. Значит, и те негры, которых они с Рози видели, спасались от полиции.
— Напоминает, — кивнул Эркин. — Я не думал, что у белых так… похоже.
До темноты они рыли во дворе совершенно непонятный котлован. На семерых как раз хватило и работы, и заработка.
Рукомойник — такой же, как у Жени — висел на столбе в другом углу террасы. И так же под ним ведро для грязной воды. Пока Эркин мыл руки, вернулся Андрей с новеньким, купленным в Бифпите полотенцем.
— Добрый день, — весело поздоровалась она. — Дивная сегодня погода, не правда ли?
Эркин прошёл в кладовку, скатал и убрал постель. Нащупал и подобрал шпильки. Четыре. Вроде, у Жени их пять. Он пошарил по полу ладонью. Ага, вот она. Осторожно, стараясь не шуметь, отнёс их в комнату, положил на комод и так же тихо вернулся. Пока они спят, он соберётся. А оденется перед самым выходом. Собственная нагота никогда не смущала его, а прикосновение свежего воздуха к коже было только приятно. Так, хлеба на дорогу. Сушки? Женя ему полсвязки отложила, не меньше. Ладно, будет что погрызть. Он налил во флягу холодного чая, завинтил колпачок. Андрей сказал, что это армейская. Правда, удобно. Ремешок, правда, чиненый, но ничего. Хлеб и сушки в тряпку и в мешок. Ещё ломоть ему сейчас.