Что-то подсказало мне, что этого делать не стоит. Что-то еще подсказало мне, что надкушенный пирог — это улика, которую следует оставить в неприкосновенности до прихода инспектора Хьюитта и двух сержантов. Я на самом деле думала так секунду или две.
— Птица лежала на крыльце, мертвая, как камень. Бекас, вот кто это был, бекас. Бог знает, сколько я их приготовила на своем веку, чтобы ошибиться. Напугал меня до полусмерти. Лежал там на спине, перья подрагивают на ветру, как будто его кожа еще живая, хотя сердце уже мертвое. Вот что я сказала Альфу. Я сказала: «Эта птица лежала там, как будто ее кожа была еще живая…»
Я выдернула руку и встала на колени, чтобы заглянуть внутрь. Но не увидела ничего, кроме темноты.
— Можно мне увидеться с отцом, пожалуйста! — попросила я. — Его зовут полковник де Люс, я думаю, он здесь.
«Нужду в героинях, как правило, испытывают личности определенного сорта, живущие в хижинах», — пренебрежительно фыркнула она.
— Миссия Джейкоба Тингля была самой секретной: он должен был с помощью подручных средств напечатать один, и только один, лист марок «Пенни Блэк», используя ярко-оранжевые чернила, выданные ему специально для этой цели. Флакончик ему передал вместе с предварительным гонораром в пивной рядом с церковным кладбищем при соборе Святого Павла человек в широкополой шляпе, сидевший в полумраке и говоривший безжалостным шепотом.