— Война, — объяснила я. — Он был военнопленным. Отец считал, что… он пытался…
— Должно быть, я уснул, — сказал Доггер. — Когда я проснулся, я лежал в траве. Было мокро. Я встал и пошел в кровать. Чувствовал себя нехорошо. Наверное, у меня был очередной… эпизод. Я не помню.
Я отпрянула в шоке. Вспыхивающие звезды и пятна черноты закружились у меня перед глазами. Я так долго была во мраке, что даже огонек спички был бы пыткой, а Пембертон светил мощным фонарем прямо — и специально — мне в глаза.
Инспектор осторожно отложил ручку и записную книжку, словно они были сделаны из венецианского стекла.
— В Букшоу мало развлечений, — пояснила я. — Иногда я делаю такие вещи, просто чтобы не скучать.
Инспектор сделал еще глоток чаю. Он производил впечатление беспокойного человека, как будто хотел что-то сказать, но не знал, как начать.