Но мое сердце не лежало к этому. Было трудно изучать Фели, когда мои мысли до такой степени занимали отец и Доггер.
— А-а, — протянул Максимилиан. — Старый добрый Диккенс.
— Простите, инспектор, — произнес он едва слышно. — Пожалуйста, не просите меня об этом… Я не в ладах со смертью, видите ли…
К счастью, отец был рассеянным. Даже очередная вспышка молнии, за которой последовал грохот и долгий раскат грома, не вернули его к настоящему.
Но мое праведное негодование скисло, когда Офелия близоруко уставилась на рубиновую мензурку, начавшую закипать.
Она стояла, одной рукой опираясь на косяк, а второй сжимая блузку у шеи, как Тэсс д’Эрбервилль. С близкого расстояния я разглядела, что у нее натруженные красные руки и явное косоглазие.