К счастью, отец был рассеянным. Даже очередная вспышка молнии, за которой последовал грохот и долгий раскат грома, не вернули его к настоящему.
Но мое праведное негодование скисло, когда Офелия близоруко уставилась на рубиновую мензурку, начавшую закипать.
Она стояла, одной рукой опираясь на косяк, а второй сжимая блузку у шеи, как Тэсс д’Эрбервилль. С близкого расстояния я разглядела, что у нее натруженные красные руки и явное косоглазие.
— Она погрузилась в обессиленную дрему по причине беспутного образа жизни или давешнего дебоша, — заявила Даффи.
Я провела пальцами по косяку вверху двери, посмотрела под горшками с геранью, стоявшими вдоль дорожки, даже подняла парочку подозрительно выглядящих камней.
Я вздрогнула при мысли о том, что может попадать сюда по этому акведуку. Лучше не давать воли воображению, подумала я и продолжила обследовать яму.