Глядя на ворвавшихся в комнату людей с удивлением, но безо всяких признаков испуга, преступник двинул рукой, выдергивая свое орудие из раны, и оказалось, что трость заканчивается массивным бронзовым набалдашником: сфинкс, восседающий на прямоугольном постаменте. Нетрудно было перепутать след от этого постамента с отпечатком тупого конца маленького топорика.
– Можно. – В голосе джентльмена-философа звучало глубокое убеждение. – Купить можно любого. Ну, не за банковский перевод, так на бартер: за почет, или за спасение близких, или за успокоение совести, или за взаимность в любви. Но, между прочим, каждый из этих «борзых щенков» при желании может быть исчислен в сумме прописью.
– Вы же понимаете, я был вынужден рассказать при вас это похабство, – начал он, когда они отъехали от клиники. – А теперь стыдно смотреть вам в глаза. Этого он и добивался, скотина! Ой, извините. Сорвалось.
Недокончив ужина, следователь и его помощник отправились за унтером, расспрашивая его о подробностях. Тут-то пухлая физиономия пристава и помрачнела.
Обе были правы, каждая по-своему, поэтому Ника спорить не стал.
Вдруг он попал пальцем в небо, никакого аванса уплачено не было, и сейчас его разоблачат?