Все цитаты из книги «Ф. М.»
– Ой, ради Бога, простите! – заизвинялся доктор перед невидимым собеседником. – Совсем из головы вон! Сейчас, сейчас бегу! Одна минута.
– Что будем делать, если никого нет дома? Или если не откроют?
– Метода готова-с, – объяснил Порфирий Петрович, потирая красные от бессонной ночи веки. – Вот сюда, в левую колоночку, все имена перепишите, в столбик. Далее звание, род занятий, пол, возраст, разме…
Б. Гребенщикова (за песню «Когда Достоевский был ранен»)
– От латинского intuitio, что означает «постижение истины, неопосредованное логикой», – блеснул Заметов, показывавший дорогу. – Вот здесь, в третьем этаже ремонт, маляры работают. А в четвертом одна …
– Расчувствовала ты меня, дочь моя. Не столько физиологическими описаниями, к которым у тебя нет никакого таланта, сколько благородством. Смотрел на тебя и восхищался, – торжественно произнес Морозов…
– Туфта какая-то, – согласилась Валя. – Я тоже по нулям. А вы, шеф?
Совершенно очевидно, что «уголовную повесть» никто не обнаружил, иначе о ней бы знали. Где искать, Филипп Борисович, в общем, себе представлял. Все бумаги полиции поступили на хранение в городской ис…
Пожилая медсестра, прокатившая мимо пациента в хромированном кресле, Вале тоже понравилась.
Ни банана в черной папке не оказалось. Ни денег, ни кредитной карточки, ни даже водительских прав. Только стопка старых бумажек. Чего Ботаник, козлина, так за эту макулатуру цеплялся, непонятно. Толь…
Ника рассеянно взял с полки первый попавшийся том Достоевского, открыл наугад. Вздрогнул.
Когда вошла секретарша, Николас Фандорин, владелец консалтинговой компании «Страна советов», стоял у окна и, страдая, прислушивался к фортепьянным аккордам, просачивавшимся сквозь шум улицы. Ничего о…
– Эй, я же просил стакан не трогать! – закричал Олег. – Неужели трудно? Я теперь из него пить не смогу!
– Я знаю. Тонечка на меня сердится, поэтому и не хочет приехать. Я представляю, сколько стоит эта роскошная палата. Мы не можем себе позволить таких расходов. Доктор, нельзя ли меня перевести куда-ни…
– Загасить талант, что ли? – спросила Валя. – Типа: станет потупее, и гормоны устаканятся?
Во вторую ночь это случилось, после полуночи. Сидел Рулет на подоконнике, смотрел на звезды. Всего час как вмазался, так что было ему хорошо – и заблудившейся душе, и бедному отравленному телу.
– Точно так. Студент Раскольников Родион Романович, проживает в Столярном переулке, в доме Шиля. Помню такого, на него квартирная хозяйка жаловалась. Учился в юридическом факультете, но бросил. Не пл…
Примечательно и другое. С часу до двух пополудни покойница всегда оставалась дома одна, отпуская прислугу, потому что это время у нее отводилось для всякого рода деликатных переговоров с глазу на гла…
– Надо его на алкоголь проверить, – деловито предложил надтреснутый тенор. – Гоняют по двору, а тут дети.
И, чуть не подталкивая в спину, выпроводил растерявшегося родственника за порог.
Голос у больного был едкий, глумливый, но речь вполне связная, отчетливая. Новый взрыв Сашиного плача сопровождался гаденьким дребезжащим смехом папаши.
– Явится полиция и всех буянов заберет в квартал, до утреннего разбирательства.
Он с восторгом обернулся к Фандорину, наткнулся на суровый, неприязненный взгляд и коротко вздохнул.
– И вправду здоровый, черт, – пробормотал сконфуженный Разумихин.
– Спокойно, мужчина. Я тут, – подала голос Валентина, очень довольная эффектом. – Ненавижу мобильники, вот и выкинула. Еще вопросы есть?
– Кроме Раскольникова. Ему дадут уйти. Как – после объясню-с, вы пока не перебивайте. Петр Петрович, сидя в своей крепости, про сие событие даже не узнает-с. Возможно, удивится, что шум стих, однако …
Но Фандорин этих слов уже не слышал, он читал. Сначала разбирать почерк было трудновато, но довольно скоро глаза привыкли, и дело пошло быстрей.
Разумихин давно привык к удивительной проницательности своего родственника и не слишком поразился. Тем более что в следующую минуту пристав, что называется, сел в лужу.
– Можно. – В голосе джентльмена-философа звучало глубокое убеждение. – Купить можно любого. Ну, не за банковский перевод, так на бартер: за почет, или за спасение близких, или за успокоение совести, …
На всякий случай Ника прикрыл голову скрещенными руками. Так не ударит – с переломанными запястьями самоубийства не получится.
– Вы же понимаете, я был вынужден рассказать при вас это похабство, – начал он, когда они отъехали от клиники. – А теперь стыдно смотреть вам в глаза. Этого он и добивался, скотина! Ой, извините. Сор…
Кто, кто? – вот о чем думал Фандорин, открывая дверцу трясущейся рукой. Пьяный, старушка, шустрый мальчуган? Только бы не мальчуган, взмолился он, только бы не мальчуган!
Ступив через порог, Саша немедленно, в ту же секунду, начала всхлипывать. И ее можно было понять…
Позвонить Сивухе? А если Игорь все-таки действует не сам по себе? Если он всего лишь исполнитель?
– Родион Романович сказать ничего не имеет, – врастяжку произнес Аркадий Иванович, – зато вон тот господин, судя по его виду, может сообщить нам нечто любопытное.
– Что вы мне даете? – спросил Фандорин, взглянув на вынутые из папки листки. – Это не рукопись. Это ксерокопия.
– Ах, ну даже не знаю, как это объяснить. Я такой косноязычный, – звучным, но, на вкус Николаса, ужасно жеманным голосом заговорила знаменитость. – Когда я играю, я словно умираю. Меня нет. Мозг, тел…
– Подействовали мои укольчики и капельницы! – весь лучась, сообщил главврач. – Количество перешло в качество! Перед вами прежний Филипп Борисович, позитивный отпечаток. Серотониновый баланс восстанов…
– Не угодно! – отрезал Лужин и отнесся прямо к чрезвычайно удивленной и уже заранее испуганной Соне. – Софья… кажется, Ивановна?
Домой он попал лишь в начале четвертого, когда урок уже должен был закончиться. Думал, жена заждалась, сердится, но, выйдя из лифта, услышал звуки фортепиано. Наверное гений позже приехал.
Обе были правы, каждая по-своему, поэтому Ника спорить не стал.
– Про что это вы? – спросил. – Я в лихорадке, еле на ногах стою, а вы по пустякам тревожите!
– Не знаю. Не моего ума дела. Я вам сейчас несколько фактиков приведу, а вы уж сами делайте выводы.
Сердце у Александра Григорьевича затрепетало, все посторонние мысли разом вылетели из головы, а рука ухватилась за шершавую рукоять казенного пистолета.
– Филипп Борисович, я сниму с вас маску, если вы пообещаете вести себя тихо и не кричать, – громко сказал главврач. – Даете слово?
– Значит, первые две части рукописи Аркадию Сергеевичу отправили вы?
– Я не знаю, – растерянно сказала девочка. – Надо спросить у папы. Давайте завтра к нему съездим, а? Может, он уже придет в себя?
– Может быть, все-таки как-нибудь по-другому… – нервно начал он.
Объяснить, кто он, борец с хамством не успел – Валя ткнула ему железным пальцем в солнечное сплетение, и он согнулся пополам.
Вся убогая наружность комнаты просматривалась прямо из сеней. Через задний угол была протянута дырявая простыня. За нею, вероятно, помещалась кровать. В самой же комнате было всего только два стула и…
Он взял из пачки десятирублевый кредитный билет и протянул Соне.
Вдруг он попал пальцем в небо, никакого аванса уплачено не было, и сейчас его разоблачат?
Любопытный типаж, думал Ника, разглядывая доктора Зица. Сразу видно – личность.
– Что случилось?! – закричала она. – Почему у тебя молчал телефон! Я всю ночь… – Она задохнулась. – Я же почувствовала! По голосу! Ты снова влип в плохую историю, да? Ты в опасности? Тебя надо спасат…
– Не в том дело. Я почувствовал. Сердцем почувствовал. Ты, может быть, еще сама не разобралась, но мне-то видно. Конечно, он красив, он гений, он открыл для тебя новый мир…
– Да, спешу. То есть, нет, я, собственно…
Что ж, это было близко к Валиным расчетам.
– Это мой помощник, Александр Григорьевич Заметов, за работой засиделись. Ты его полюби, он человек отменно хороший, хоть и щеголь.
Волосы – платинового цвета, распущены и расчесаны. Маечка, вся из бисера, фасоном и размером скорее напоминает лифчик. В пупке, непонятно на чем держась, сверкает огромный страз. Белая юбчонка едва п…
Около детской площадки не было ни души, в чаше роллердрома самозабвенно гонял на скейтборде какой-то одинокий парнишка в красной бандане, да на баскетбольной площадке, что примыкала к задней стороне …
В этом месте рассказа Николас кивнул – ему был очень хорошо знаком азарт историка, учуявшего безошибочный аромат открытия. А тут открытие не рядовое – неизвестная повесть самого Достоевского!
– Мне без вас не разобраться… Голова кругом. Помогите, вы умный.
Тот вышел, устало потирая переносицу. На заданный дрожащим голосом вопрос: «Скажите-с, жива ль доставленная полицией Лизавета Шелудякова? И ежели жива, не пришла ли в память?» – ответил, что отлично …
– Можете себе представить, что было с доктором филологии. Когда сбывается мечта всей жизни, у любого крыша поедет. Филипп Борисович так мне и сказал. «Я, говорит, как открыл папку, как увидел рукопис…
– He настолько я глуп и характер Авдотьи Романовны знаю. К тому же она ведь обручена? Не думаю, что господин Лужин в качестве мужа так уж предпочтительнее меня, но это так, a propos, ибо не моего ума…
Глядя на ворвавшихся в комнату людей с удивлением, но безо всяких признаков испуга, преступник двинул рукой, выдергивая свое орудие из раны, и оказалось, что трость заканчивается массивным бронзовым …
– Гм-гм, – раздалось откуда-то сбоку глуховатое покашливание.
– Так-с, ничего особенного, – увернулся Порфирий Петрович. – Стало быть, приятельствовали? Вот и навестил бы товарища, проведал.
Целый месяц у нас по всему городу ходили сплетни об этой истории, и до того уж дошло, что нам даже в церковь нельзя было ходить с Дуней от презрительных взглядов и шептаний, и даже вслух при нас были…
Валя не глядя сунула тетке сотенную бумажку. И хозяйку как ветром сдуло, даже тапки не переобула.
Недокончив ужина, следователь и его помощник отправились за унтером, расспрашивая его о подробностях. Тут-то пухлая физиономия пристава и помрачнела.
Да ни за что на свете, сказал себе Ника, катитесь вы все… Но знал уже, что никуда он из этой проклятой палаты не уйдет. Не сможет.
У окна стоял сивухинский телохранитель, почти сливаясь с коричневой шторой в своем строгом костюме.
И все увидели, как на пол падают сначала сложенный холщовый платочек, а за ним скомканная радужная бумажка.
Зато в третьем файле имелось еще одно доказательство: собственноручная расписка Достоевского в том, что он получил от г-на Ф. Т. Стелловского задаток за новую повесть в сумме 175 талеров. Ах, хитрец …
– Вы не подумайте ничего такого, Порфирий Петрович. Она, Лизавета эта, баба добрая и честная, никто про нее дурного не скажет. Вот сестра ее, покойная Алена Ивановна, та была истинная пиявища, навряд…
Всё, дальше сдавленный стон, шорохи, голос подбежавшего Фантомаса.
А тот как взвизгнет, обеими руками в папку вцепился, и ни в какую.
Все разместились в закутке, где лежала какая-то ветошь и пахло сырыми дровами, а писца поместили между пролетами, чтобы знак дал.
Мочи нет! Всё чушь! Надо не так, не про то! И начать по-другому!
По поводу истребления очередной христианской души Порфирию Петровичу, конечно, полагалось выразить прискорбие, что он и осуществил посредством вышеприведенного возгласа, однако ж трудно осуждать надв…
Но Порфирий Петрович уже понял – приключилось нечто из ряда вон выходящее, и принял меры. Взял письмоводителя за руку, крепко тряхнул.
Больной сладко улыбнулся, но, едва за Мишей закрылась дверь, отмочил штуку: высунул длинный, очень красный язык и, не сводя глаз с Саши, сделал им несколько змееобразных движений, а потом облизнулся.…
Увы, никак не складывалось. Да еще ведь надо учесть, что, проводив Авдотью Романовну, он должен был за своим топором вернуться. Ведь, ежели б он прихватил сие орудие с собой, когда покидал комнату, Р…
А вот вам еще один эпизод, дополняющий портрет нашего героя и демонстрирующий другие две характернейшие его черты: неостановимую дотошность и редкую неустрашимость. Причем последняя черта тем удивите…
Валя от нечего делать с минуту грациозно покачала шеей, поделала пассы руками, изображая индийский танец, потом ей это наскучило. Она приложила ухо к двери.
В своем депутатском кабинете нервничал у телефона Сивуха, ждал результата. Тяжелый разговор о юридическом статусе рукописи Фандорин оставил на потом. Сначала нужно было ее отыскать.
Начало его карьеры складывалось неблестяще. Учился он своеобразно: не выказывал успехов ни в римском праве, ни в торговом, ни же в гражданском судопроизводстве, зато шел первым по праву уголовному и …
Подлый доктор филологии словно подслушал его мысли.
Не ведая этой подоплеки, Порфирий Петрович взялся за работу с пылом. Выяснил, что за два дня до кончины, ужиная в трактире, ревизор отравился несвежею рыбой. Умереть не умер, но сильно расхворался, и…
– А ведь я так и знал, что вы не спите, а только вид показываете, – странно ответил незнакомый ему человек, спокойно рассмеявшись. – Аркадий Иванович Свидригайлов, позвольте отрекомендоваться…
– Еще опасней не нанести упреждающий удар. – Ника мужественно выдвинул нижнюю челюсть, хотя, что греха таить, Валиного боевого задора не разделял.
– Пойдем отсюда, – зашептал приятелю Разумихин, несколько задетый тем, что его участие в деле было столь мало отмечено, хотя именно он первым закричал про подсунутую купюру. – Неужто ты не видишь? По…
– Я пошутила. Я не Светуся. Я – Элеонора Ивановна Моргунова.
– Это вы про ту мою статью сыронизировали? – откинулся на спинку Раскольников и сложил руки на груди. – Дмитрий мне сказывал, что вы ее прочли и желали со мною обсудить. Я-то к вам, собственно, не за…
В общем, трудно оставаться англичанином, если живешь в России.
Первое, что увидел Александр Григорьевич, перевалив через порог довольно большой и чистой комнаты – сидящего у стола человека с бакенбардами. Он был весь как-то откинут на спинку, рот разинут, а глаз…
– Коли пришли бы, я направил бы к вам-с, – хмуро ответил тот, какой-то особенно взъерошенный человечек с неподвижною идеей во взгляде, и вышел вон. Письмоводителя он не уважал за напомаженный кок и в…
То-то Элеонора Ивановна засмеялась, когда он сказал по телефону про рукопись. «Снова-здорово» – так она выразилась. И потом вела себя странновато…
Третье. Алтын всегда говорила, что музыкальная школа, все эти Гедике и Майкопары – одно из худших воспоминаний ее детства.
– В том-то и дело! У Дуни, правда, такой взгляд, что не больно к ней подойдешь. Но всё равно ему не сле…
– Тсс! – прошипел вдруг Порфирий Петрович.
– Это ничего-с, даже если и позабыли. Человечек самый обыкновенный, не чета вам-с, – доверительно прошептал ему Порфирий Петрович и подмигнул.
– Вы про Господа Бога, что ли? – перебил Ника, подумав: ну что за времена такие, всякий шустрила непременно воображает себя избранником Провидения.
Неблагозвучное это наименование возникло почти что случайно. По причине своего очень немолодого возраста будущий отец ребенка ужасно волновался, не родит ли жена мертвенького или увечного, и дал пере…
– Запирается. Плачет, божится. Но это ништо, вашему высокоблагородию он всю правду расскажет. Куда ему деться?
– Никодим Фомич, стряпчие – народец обстоятельный. У Чебарова этого обязательно должен быть какой-нибудь реестр, где он свои вымогательства учитывал. И прошлые, и нынешние, и замышляемые. Ищем-с, гос…
– Непохоже-с. Тут, верно, что-то другое. И с засадой я, кажется, дурака свалял. – Надворный советник развел руками. – У наглеца, который сутягу пришиб, нервы должны быть из железной проволоки. Такой …
Получил Порфирий строгое наказание: три дня карцера и месяц без домашних отпусков, да еще в училище задразнили, придумав обидную песенку, которая, кстати говоря, с того самого случая и сделалась изве…
– Вы не ошиблись, Николай Александрович. Я в самом деле приехал, чтобы с вами поговорить. – Сивуха показал на кресло. – Садитесь, садитесь. Разговор будет долгим.
– Да я наизусть помню. Попросил голову отстегнуть. Выдрал из подушки зубами перышко. Потом долго шевелил пальцами. Сказал: «И наконец вот так!» Откусил пуговицу и выплюнул. Дальше принялся на Сашку о…
– А что девицы? – поинтересовался Заметов. – Никакой ниточки не обнаружили?
Звезды были яркие, конкретные, плюс аппетитная луна, до которой хотелось дотянуться рукой, но Рулет понимал, что это подстава. Потянешься и навернешься с третьего этажа, реально.
Адрес мой: Wiesbaden, Hôtel «Victoria», à M-r Theodore Dostoiewsky.
Взгляд Николаса упал на маленький огонек, помигивавший на телефоне.
С поденщиной покончено, благодарение Господу и квартальному надзирателю. Ежели пожелаете, свой новый роман о тяжком преступлении и суровом наказании передам Вам с зачетом присланных 175 талеров. А ко…
А в ментуру Рулету было никак нельзя. Сдохнет он за решеткой без «хлеба». В кошмарных мучениях.
– Да, хорошо-с, Бог вас за это-с… А не пожалуете ли к нам на блины? Катерина Ивановна была бы…
– Я схожу, я непременно схожу. Я, собственно, и собирался…
Алтын спала, отвернувшись к стене. Приехала из редакции заполночь, усталая, и сразу в кровать.
Пристав и письмоводитель переглянулись. Никакого Поликарпа среди должников процентщицы Шелудяковой не значилось.
Тут, в этих самых словах, вся психологическая хитрость и состояла. Если студент ни при чем и скрывать ему нечего, то немедленно объявится одним из закладчиков старухи Шелудяковой. А насчет Поцелуева …
Физическое состояние больного сегодня было явно лучше. Недаром главврач распорядился переместить его из лежачего положения в сидячее. Эту опасную операцию произвели четыре охранника под личным присмо…
Он показал, как можно выхватить из-под мышки топор и ударить сверху вниз.
– Не обольщайтесь. Весь рассказ не занял пяти минут и не заключал ничего для вас лестного. Сразу за тем про жениха ее заговорили. Правда, тут еще короче вышло…
И рассказал про Рулета – всё, как было. А чтобы Саша не сомневалась, предъявил исследованную экспертшей страницу.
У меня инсульт, вот что, подумала старуха. Всю жизнь занималась Федором Михайловичем, ничего удивительного, что мне такое привиделось.
Странное его ожидание (а судя по некоторым признакам нетерпения это было именно ожидание) продолжалось довольно долго, но в конце концов окончилось, и окончилось вот чем.
Понятно было, что Сивуха интересничает. Но что тут правда, а что фантазии? Кстати говоря, про кандидата, едва не утонувшего во время катания на яхте, в новостях, действительно, что-то было. Во всяком…
Порох, про которого было известно, что, впав в раж, он ничего вокруг не слышит, на вопрос, конечно, не отозвался.
– У человека должен быть фридом оф чойс, и я выбрала тот гендер, который лучше, – объяснила она работодателю, выйдя на работу после своего второго рождения.
Надворному советнику уже стало ясно, что нужно не забалтывать собеседника, а всего лишь не мешать ему говорить – так для плана выйдет лучше. Помещик, видно, и в самом деле давно ни с кем откровенно н…
Вышло всё в точности, как рассчитал пристав.
– Попробуй поискать на телефонный номер, – велел Фандорин.
Пятеро женщин, все по виду самого простого звания, безропотно поднялись со своих мест и, с любопытством оглядываясь, вышли в коридор. Заметов плотно прикрыл дверь.
– Родион Романович Раскольников! – ахнул письмоводитель.
– Рулета кинуть хочешь? Даже не пытайся. Валяй, экспертизуй… – Он подумал и поправился, – экспертируй. Но бумажки останутся у меня.
А там никого и не было! То есть раньше там прыгала девчонка с золотистым хвостом, а когда Николас бежал от оборотней, площадка была пуста, лишь сиротливым апельсином валялся мяч.
Эротические пристрастия Федора Михайловича хорошо изучены исследователями на материале художественных текстов и биографических сведений. Таковых пристрастий обнаружено пять.
Тихий восхищенный смех перешел во всхлип, депутат шмыгнул носом, а Ника вспомнил, как Саша, увидев Олега в коридоре, сказала: «на ангела похож».
Тут Марфа себя осадила. Стоп, девка. Не увлекайся. Не нарушай основное правило жизни. Валюша твоя – чья-нибудь шлюшка. «Бентли», шмотки от «Гермеса», силиконовые сиськи. Ей наверняка есть, у кого ноч…
– Валя! – крикнул он через дверь. – У тебя на диске письма есть?
И мальчик тоже какой-то странноватый, на головастика похож. Да нет, присмотрелся Николас – просто у него волосы убраны под шапку, оттого голова и кажется несоразмерно большой.
Он поневоле улыбнулся. Когда женщины, не важно какого возраста, так говорят, это значит, что расспрашивать обязательно нужно, иначе смертельная обида.
– Опять… Ваше… Порфирий Петрович, что ж это такое… – не своим, жалким голосом пролепетал квартальный. – Только сейчас прибежали. На Малой Мещанской… Я по дороге решил к вам…
На шоферском месте сидела молоденькая сестричка в зеленой шапочке и халате, лицо прикрыто марлевой повязкой.
– Шайзе! Стеклопакет. Придется пожужжать…
Хотя нет, в данном случае никакой мистики: просто Рулет присмотрел жертву рядом с домом. Или же напал на первого попавшегося соседа, от абстинентного остервенения.
– Да, Николай Александрович, да. По отцу-то я Сивуха Сивухой, но моя покойная матушка Октябрина Игнатьевна – урожденная Стелловская, родная правнучка Федора Тимофеевича, скончавшегося в сумасшедшем д…
Николас достал плоскую коробочку, минут пять возился с ней, пока не разобрался в кнопках. Наконец получилось. Динамика в магнитофоне не было, пришлось прижать его к самому уху.
– Не сейчас, – прошептал он. – Фарширователь мозгов пришел.
– Мой второй дом. – Подросток исподлобья смотрел на гостя. – Две недели дома, две недели здесь.
– Вот и я тоже заорала. Мент говорит: «Нужно поговорить. Сами приедете, или вас принудительно доставить?» Это они меня по номеру мобильного вычислили. Грохнули ее, сто пудов грохнули! У такой акулы н…
Сквозь еще не просохшие слезы блеснул отсвет лукавой улыбки, но даже это Разумихина не утешило.
Но с первой же минуты, едва увидел Элеонору Ивановну, понял: не пшик.
– На Офицерской. Такой серый дом с зеленою крышей, знаешь? Порфирий во втором этаже, слева. Это, брат, славный парень, увидишь! Недоверчив, скептик, циник, надувать любит, то есть не надувать, а дура…
Морской аквариум был давней мечтой мужской половины фандоринского семейства. Ника с сыном, бывало, по часу простаивали в специализированном магазине, рассматривая разноцветные кораллы и рыб райской р…
– Да знал я про наркомана и без вас. Мои ребята его установили сразу же, в день нападения на Морозова. По разбитому шприцу, который валялся там в подворотне. Фантомас с Мурзиком уже через сутки выясн…
– Я тоже это приметил. – Заметов налил себе из кофейника. – Видно, она клиентов по прозвищам себе записывала. «Синяя борода», «Пуся», «Лакомка» и прочее. Там дальше и «Крокодил» есть, и «Кучер», и ещ…
– Обороты чистые – это замечательно, – сказал он вслух. – У меня есть знакомый художник, рисует пером на старинной бумаге. Если текст не представляет интереса, подарю ему.
– Благоволите принять, для интересов вашей родственницы, на первый случай, посильную сумму лично от меня. Однако же имени моего при сем прошу не упоминать…
– Чего там разбираться? – удивилась Валя. – Псих над нами прикалывался, это ж ясно.
– Удобнейшая вещь для убийства – топорик. Под мышкой какую-нибудь петельку или лямочку соорудил, подвесил, и под одеждою не видно-с. А выхватить можно в секунду.
В половине одиннадцатого Алтын обнаружила, что уже половина одиннадцатого. С причитаниями про планерку наскоро оделась, а причесывалась на бегу: скакала на одной ноге, на вторую левой рукой надевала …
– Зачем ты столько говоришь? И всё про ерунду. Не нужно. Скажи просто: «Случилось страшное несчастье. Я полюбила другого. И не знаю, как быть». Я тебе помогу. Будем как-то выкарабкиваться из этой сит…
Человек на кровати наморщил лоб, словно пытаясь напрячь мысли.
Дверь, на которую она указывала, чуть скрипнула.
Хотя, с другой стороны, что ж странного? Если полицейский чиновник в неурочное время без стука врывается в кабинет пристава следственных дел, хорошего не жди.
А потом Авдотья Романовна пошла себе дальше, и Свидригайлов двинулся было за ней, но вдруг остановился и вместо этого пустился догонять ее недавнего спутника.
Он оглушительно чихнул – не взаправду, а притворно, и, будто бы желая прикрыть собеседника от брызг, наклонился всем телом вперед и в сторону. Оставалось лишь протянуть левую, незашибленную руку.
Не велите казнить, велите слово молвить. Не дам я Вам обещанной уголовной повести, ибо ее больше нет, да и Бог с нею совсем. Я честно, хоть и проклиная все на свете, писал ее в Висбадене, в тягчайшие…
Однако пришло время познакомиться с главным героем нашего повествования ближе, ибо история, приключившаяся с ним в жаркие июльские дни 186… года, возможно, обрисует его не самым привлекательным образ…
На углу Сенной пришлось остановиться, чтоб перевести дух, потому что одутловатый Порфирий Петрович совсем запыхался. Шумно вдыхая воздух и держась за бок, думал: здоровье ни к черту. Раньше бы – поду…
Всех девиц до единой наш герой сумел разговорить, к каждой подобрал ключик, однако сыскать никакой зацепочки не получилось. Далеко за полночь, совсем обессилев, Порфирий Петрович прилег на клеенчатый…
К сему условию отставной поручик Федор Михайлов Достоевский руку приложил.
– Я – вор? – промямлил филолог, дослушав до конца. – Я отдал бесценную реликвию бог знает кому? Каким-то проходимцам? И теперь она безвозвратно утеряна? Какой кошмар! Потомки меня не простят!
Свидригайлов остался все столь же невозмутим.
– Хрена! – рявкнул Рулон, то есть Рулет, да-да, Рулет. – Гони тыщу, тогда дам. Только при мне.
– Зачем мне их видеть? – еще больше насторожился Фандорин.
Стало быть, несколько дней Рулет за Ботаником сёк, на папки эти разноцветные облизывался, а сегодня решился. Приперло.
– Ага, затаились! – раздался звучный мужской голос. – Подстерегаете? Как бы не так! Я знал! Не на того напали!
И каждый спустился своим путем: Ника по обычной лестнице, Валя по пожарной.
«СТРАШНАЯ НАХОДКА В ПОДМОСКОВЬЕ. Тайна исчезновения Шики, криминального авторитета 90-х, раскрыта» – такой была строка, привлекшая внимание Фандорина.
Мне и гадко и стыдно беспокоить Вас собою. Но, кроме Вас, у меня положительно нет в настоящую минуту никого, к кому бы я мог обратиться, а во-вторых, Вы гораздо умнее других, а следств., к Вам обрати…
Даже называет Достоевского по имени-отчеству, как вся достоевсковедческая братия, отметил Ника.
– Каких закладчиков? – нахмурился Разумихин.
Олег поджидал противницу, прохаживаясь по галерее, среди афиш и постеров, густо облепивших стену. Николас разглядел там и Человека-Паука с Суперменом из фильмов, и Красную Шапочку из диснеевского мул…
А наутро, когда Николас одевался, из кармана брюк выпал дублон и закатился под кровать. Магистр долго стоял на четвереньках и, чертыхаясь, шарил рукой по пыльному полу. Проклятая монета словно пропал…
– И все ж таки не понимаю я ваших математических аллегорий, – подвинул надворный советник Свидригайлова в нужном направлении.
– Бой Черного Ниндзя с Псом-Демоном! – объявил Олег, вставая в картинную бойцовскую позу. – Потерпите, Николай Александрович, это недолго.
– Не знал я, Митька, что ты теперь по этакой части стараешься, – с расстановкой, явно желая оскорбить, процедил хозяин комнаты.
Поворочался на диване, вернулся в кабинет.
– А что это – выпуск? – захотелось узнать Александру Григорьевичу.
– Еще есть любопытная статейка на сайте «pomoi.ru», где собирают сплетни обо всех мало-мальски известных людях. Что здесь имеется? – Николас перешел на следующую закладку. – Марфа Захер – бизнесвумэн…
– Это припадок. Вам лучше удалиться, – сказал опешившему Лужину доктор, доставая из своей сумки бутылочку с успокоительной микстурой.
– Но я тоже не хочу участвовать в противозаконных… – начал объяснять Фандорин, однако Морозов не дал ему договорить.
Небольшая комната с желтыми обоями, геранями и кисейными занавесками на окнах. Мебель, вся очень старая и из желтого дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого стола …
– Кабинет Зица справа, через три окна, – прикинула помощница, идя через комнату (кажется, это была процедурная) к двери. – Теперь очень-очень тихо.
Получил Ваше письмо и, признаться, остался весьма им недоволен. Денег хотите, а писать, о чем прошу, не желаете. Нехорошо. У меня, знаете ли, кредитные билеты на деревах не растут. Говорил Вам в Пете…
Только бы видеокамеру не заело, подумал Вениамин Павлович. Это будет жемчужина фильмотеки.
А между тем до столкновения с проблемой по-настоящему трудной магистру истории оставалось максимум минуты три.
Голодный, истерзанный, он сидел в полутемной комнатушке и писал, писал, писал. Другого способа хоть на время оторваться от действительности у Достоевского не было. Не вызывает сомнений, что рукопись …
Алтын, у которой утром планерка, а в два урок музыки, очень просила купить продуктов, чтобы после занятия она успела быстренько приготовить ужин и снова уехать в редакцию. Вернется она сегодня поздно…
– Его дочь Александра поручила мне связаться с вами. Она хочет получить назад то, что отдал вам ее отец. Аванс, разумеется, будет возвращен, – прибавил Фандорин небрежным тоном, а сам внутренне замер.
Чучело церемонно поклонилось, достало из широкого рукава визитную карточку.
И лишь в самом последнем пакете сквозь полупрозрачный пластик просвечивала знакомая крокодиловая кожа, красного цвета.
– Ладно, Лилечка, оставайся, – разрешил коллекционер и хотел обнять ее, но проститутка ловко увернулась от его рук и с веселым хохотом прошмыгнула в комнату.
В последующие двое суток – ночь, день, ночь да еще полдня – с Николасом Фандориным ничего особенного не произошло, так что можно на время его оставить. Зато с Рулетом приключилось нечто совершенно не…
Он думал над загадочной фразой, которую произнесла жена. В каком это смысле: «Меня без тебя вообще не будет»? Что она хотела сказать?
Принялся очень вежливо, но твердо настаивать, тоже подпустив в речь побольше всяких «видите ли», «если вас не затруднит» и «собственно говоря». Два интеллигентных человека всегда найдут общий язык.
– Балерина. Вы чего, телевизор не смотрите?
Странные огоньки вспыхнули при этих словах в неподвижных глазах Свидригайлова, и Порфирий Петрович мысленно поежился: э, голубчик, да тебе, пожалуй, не в каторге место, а в скорбном доме, в отделении…
– Ребенка сбили! – закричала женщина. Эхо обеспечило должный акустический эффект.
Что там зубы, что холодный пот на лбу – это уже было потом. А в первый миг Фандорин пронзительно взвизгнул и отскочил от компьютера – кресло метра на три отъехало.
В третьем, самом маленьком, несколько кредитных карточек иностранных банков. Нелегальные счета? Черт с ними!
Слышу, внизу орган заиграл. Соображаю: это киллер уже до часовни добрался, на пульте кнопки тыкает, проверяет, не откроется ли где потайная дверь. Сейчас наверх пойдет.
Валя уселась, выжидательно уставилась на начальника. И даже скромница Саша опустилась на стул, приготовилась слушать: уперлась локтями в колени, обхватила щеки ладонями.
Она подвигала пластиковую трубочку туда-сюда и вдруг присвистнула, причем довольно громко, так что Николас пихнул ее в бок.
– А эта? – спросил он про скромную, интеллигентного вида женщину с рюкзачком через плечо.
Но собака в красном кимоно покачала головой и хихикнула из-под маски.
Принесли закуску: ему салат, Саше селедку под шубой. Девочка сосредоточенно заработала вилкой.
Дмитрий Прокофьевич был весьма славный молодой человек, рано оставшийся без родителей и пробивавшийся в жизнь собственными усилиями. Помощи от родных он решительно не принимал, хотя жил почти в нищет…
Валя навострила уши – слух у нее был отличный.
– Послушайте, петухи, а подите-ка вы оба вон, – сказал Раскольников, поднимаясь с дивана. – Надоели. Да и пора мне.
Он тихонько открыл ключом дверь, чтобы не мешать. Еще и мобильник отключил, вспомнив о консерватории.
– Член масонской ложи? – удивился он. – А разве они еще существуют? Я думал, это только на Западе…
– Шеф, а, раз он свалил, может, влезем к нему, поищем? Вдруг, у него рукопись все-таки дома спрятана? – шепнула Валя.
Открыла охренительная телка. Прикид, как из журнала, плюс синие глаза с пушистыми ресницами, плюс припухлые, чуть приоткрытые губы. Это есть такие бабы, заводные, которые от секса, когда их здорово з…
Однако ни малейших признаков злодейства не усматривалось – лишь явные и несомненные приметы ординарнейшей смерти от удара.
– Хотите поискать сами? Это я организую, не проблема. Я в ваши способности верю.
С.-Петербург, тысяча восемьсот шестьдесят пятого года, августа 15 дня.
Ника посмотрел на оставшуюся в дверях секретаршу с укоризной.
– Так что с папкой? – снова спросил Фандорин.
– Ваше высокоблагородие! Так что осмелюсь доложить… – гаркнул полицейский, вытягиваясь.
Эффект психологической хитрости превзошел все заметовские ожидания. Раскольников был бледен и весь в поту. Он молча повернулся, на неверных ногах пошел к дверям, но дверей не достиг{23}. Остановившис…
– Я сама… Сама! – Соня вскочила, отступила шага на два к стене и один за другим выворотила оба свои кармана. – Вот, смотрите!
Женский голос страстно и печально запел под гитару: «Ты говоришь – она не стоит свеч – игра судьбы – темны ее сплетенья…»
Спокойно, сказала она себе (все-таки разволновалась, не железная же). Тайник хрен найдут, а больше тут брать особенно нечего.
– Погодите, но Рулет пропал еще до того, как я вам про него рассказал!
А при том, что этот внешне респектабельный подлец чем-то неуловимо похож на Вениамина Павловича! Тот тоже «солидный и приличный». Кроме того… Фандорин зашуршал страницами, ища описание Лужина. Ага, в…
Раскольников посмотрел на него с каким-то жадным любопытством.
– Гламурненькая больничка. Настоящий бизнес-класс, – одобрила заведение Валя, беря со столика лакированный журнал и усаживаясь. – Не экономят на персонале. И правильно. Ресепшн – лицо фирмы.
Родион Раскольников едва пять минут как вернулся, а вернее, еле притащился из полицейской конторы, до такой степени ослабленный обмороком, что упал на кровать, не раздеваясь и даже не прикрыв за собо…
– Я, впрочем, хоть и проживал всё в провинции, но в Петербурге человек бывалый. И по делу частенько приходилось, и, так сказать, для моциона. – Он лукаво улыбнулся. – Ваши милые родственницы несомнен…
А если Валюша? – спросила она себя, поднимаясь на крыльцо. Свернется калачиком на кровати, будет спать рядом.
Заметов не сразу понял, куда клонит пристав, а когда понял, засмеялся.
И минуту спустя Ника читал с монитора, поверх Валиного плеча.
– Как лекцию? Какую еще лекцию? – крикнул он. – Вы же обещали!
Улыбка Аркадия Сергеевича стала еще шире.
– Здрасьте, – вежливо, но немножко рассеянно (то есть именно так, как следовало) пожал он руку лауреату, который в ответ улыбнулся двусмысленной кошачьей улыбкой.
Ну, а потом наконец появился Аркадий Сергеевич. Он был в одной рубашке. Дернувшимся с места телохранителям махнул рукой – не надо.
– Берите, берите, – разрешил Олег, толкая Валю ногой – та бессильно завалилась на бок.
Заметов поглядел на дымящуюся тарелку и сглотнул слюну. Разлитая по стаканчикам анисовая тоже стояла нетронутой.
За комнату второй месяц не плачено – это ладно. Не жрал ничего который день – тоже плевать. Хуже всего, что иглиться ему теперь надо было, хоть сдохни, каждые три часа. И не меньше, чем по два децила…
Короче, Человеку-Пауку Рулет был рад. Высунулся из окна, протянул руку, помог перелезть через подоконник.
– Нашел дурочку! – Старуха засопела. – Смотрите, пожалеете. Вот он придет послезавтра, этот человек, и я ему все скажу. То есть, не всё, конечно. – Она хихикнула. – Кое-что. Ну как, не передумаете?
Подошла с сигаретой в руке, что-то сказала – очевидно, попросила прикурить. Наклонившись к зажигалке, бросила на Марфу длинный взгляд из-под челки (Фандорин поморщился).
Напарники бежали по дорожке, размахивали руками. У Мурзилки, кажется, обгорела шевелюра – левая половина головы была явно меньше правой.
Надежда на освобождение от висбаденского плена была только одна: занять денег у кого-нибудь из знакомых. И гостиничный узник рассылает во все стороны отчаянные мольбы о помощи. Пишет издателям, старо…
– Благодарю за милейший зов, но принужден манкировать. За множеством неотложных дел. И вообще-с, не смею долее задерживать.
– Интересуюсь. Статейку он напечатал в «Периодической речи», занятнейшую. Не читал? На-ка вот, на досуге. – Он сунул родственнику газету, в которую Разумихин немедленно с любопытством уткнулся. – Хоч…
– Нет, погодите! – Саша бросилась к нему, схватила за руку. – А как же Илюша? Я бы ему рассказала, я бы всё сделала! Но чего он хочет, я не могу… Не потому что не хочу, а потому что нечего. Я бы напр…
– Не говори так. Марк Донатович – врач от Бога.
Не выпуская том из рук, Фандорин подошел. Действительно, с темной бородкой Марк Донатович выглядел гораздо свежее.
Ну конечно, растравлял себе душу Ника. Идеальная пара: красивая, волевая женщина с незаурядной практической сметкой и декоративный, неприспособленный к жизни мужчина. Вроде меня, но только лучше: гор…
– Возможно. Но давайте к делу, а то меня Саша заждалась.
«Я вижу, мадам, вы по-русски не понимаете, – гремел ведущий, легко заглушая лепет собеседницы. – У вас в ушах, очевидно, бананы. Гудбай. Следующий звонок». «Из Йошкар-Олы я, меня зовут Венéй, – послы…
– Ее убили?! – крикнул Фандорин. – Когда?
– А мы с вами в засаде сядем, и когда он станет к Лужину в дверь ломиться, подскочим сзади да как схватим голубчика за шиворот! – воскликнул враз понявший всё Александр Григорьевич. – Ах, Порфирий Пе…
Четверо здоровенных парней смотрели на него, как на сумасшедшего. Валю в ее наряде человека-невидимки они пока не заметили.
Пролонгацию обеспечивала видеоаппаратура. Для интимных свиданий он снимал гарсоньерку – однокомнатную квартиру на Юго-Западе и оснастил свое гнездо любви по последнему слову техники. Всё происходивше…
Ох, беда, беда. Не успел толком в должность заступить, еще не от всех доброжелателей поздравления принял, а уже умышленное убийство. Не опростоволоситься бы.
– Музыку он слушает! А его, между прочим, люди ждут.
Сценка была отнюдь не пошлой, а, наоборот, чрезвычайно возвышенной. Яркий луч солнца, в котором кружились поблескивающие пылинки, освещал ее сбоку.
– Найди переписку с Тургеневым. За 1865 год.
Потом они долго и страстно мирились – прямо в кабинете, в плохо приспособленных условиях, но это уже посторонних не касается.
Минут через пять Лебезятников возвратился с Сонечкой. Всё это время Петр Петрович простоял у окна, сцепив пальцы за спиною и громко похрустывая суставами. Гостью он встретил ласково и вежливо, впроче…
Инспектор выпрямился, потер рукой глаза, затряс головой.
Об этом печальном событии Ника узнал за завтраком. Позвонила Саша, сказала: у папы остановилось сердце, в третьем часу ночи. Раньше звонить не стала, чтобы зря не беспокоить. Всё равно ведь не исправ…
– Папа, забери меня отсюда. Ну пожалуйста.
Он отошел, безвольно опустился на стул. А Саша Морозова приступила к рассказу.
Сумасшедший еще что-то выспрашивал, Саша добросовестно отвечала. Лицо у нее было, как у прилежной, но туповатой ученицы на экзамене.
Восстановившись в роли благодетеля, Петр Петрович полностью успокоился на счет своего статуса и все усилия повернул на атмосферу.
– Я на минутку, надо кое-что посмотреть. – И вполголоса прибавил. – Слушай, нам нужно найти время – поговорить про Гелю. С ней что-то происходит. Может быть, вечером?
И спонсор сразу, без малейшего перехода, начал новую историю.
– Единственно желаю попросить, – сказал ему вслед Петр Петрович. – Там обязательно явится студент этот, что в магдалину-то втрескался и все свои деньжонки ей вручил…
Начальство строго допросило Порфирия, что он делал во дворе посреди ночи и почему найден простертым на земле. К тому времени мальчик уже знал от самих заговорщиков, в чем заключается тайна страшной к…
Она сдернула с носа зеркальные очки, вынула наушник. Отдала Николасу.
– Слышали-слышали, окей, – сообщил наушник.
Соня, кажется, его не слышала. Остановившимся от ужаса взглядом она смотрела на выпавшую из ее кармана купюру.
– Ты что, с ума сошла? Я же сказал: неприметную! Ты бы еще на «хаммере» приехала!
Очень хорош был Петр Петрович. Он стоял в эффектной позе, сложив руки на груди, и взирал на воровку с благородным, то есть сдержанным негодованием.
И вообще, мужское ли это дело – бегать от судьбы?
– Да что за Кусояма такая? – нетерпеливо спросила Валя. – Вы по-нормальному, по-человечески объяснить можете?
– Благодарю, но этого уж не нужно! – всплеснула руками Соня, не верящая такому счастию. – Сама я себя как-нибудь прокормлю, лишь бы они были пристроены!
– Мне-то сколько отбашляете? – шмыгнул носом симпатичный юноша и через рубашку почесал сгиб локтя.
– Красивая, – с подсюсюкиванием сказала Красная Шапочка – не про голую Марфу, а про декоративную акулу. – Так где папочка, тетенька? Мы с серым все перерыли, три часа трудились. Скажи, тетенька, не к…
Это был очень молодой человек, лет двадцати двух, с смуглою и подвижною физиономией, казавшеюся старее своих лет, одетый по моде и фатом, с пробором на затылке, расчесанный и распомаженный, со множес…
– Я ее вырубила, чтоб не набросилась, – сказала Валя. – Или стрелой отравленной не пальнула.
Она открыла чемоданчик, достала оттуда эсэсовскую фуражку, наручники, хлыст. Приклеила черные усишки а-ля фюрер.
Свернул в подворотню, мало изменившуюся с тех пор, когда дедушка Эраст Петрович охотился здесь на хитровских разбойников.
Вениамин Павлович засмеялся – кличка показалась ему забавной. Да и сама девчонка была что надо. Пожалуй, получше фотовиолетты. Худенькая, мосластенькая, гибкая. Как на заказ.
Никогда еще Заметов не наблюдал всегда вежливого пристава в таком раздражении.
– Подохни, гнида! – пронзительно выкрикнул Олег.
Выполз, значит, и пошел себе в сторону Краснолужского моста, хреново соображая, куда это он тащит ласты и зачем. Короче, завис, это с ним в абстяге часто случалось.
Обвиненный угодил в губернскую тюрьму и в первую же ночь чуть не был там убит уголовными. Во вторую ночь его уж точно бы извели, но, не дожидаясь темноты, Порфирий Федорин перелез через стену и спрят…
Вдруг является наш Федорин к губернатору в полном мундире, при шпаге, и делает чрезвычайный доклад.
Но не это меня потрясло, а мои афганцы. Вдруг один за другим кладут на пол оружие и все четверо, как овцы, в подсобку пятятся. Старшой ящик с «макаровым» прикрыл, и бочком, бочком за ними. Я потом их…
Ладонь, на которой лежал дублон, словно щекотнуло.
– Ну что, нахлебники? Ишь, к столу-то кинулись. Ешьте, пейте! Мои дети будут в дворянском заведении учиться! Слыхала ты, колбаса немецкая?
Так одними разговорами (и то в самом что ни на есть доверенном кругу) и закончилось.
– Как это «ладно»?! Что значит «не помнит»?! А ваш брат, а операция?! – Николас шагнул к больному. – Филипп Борисович, напрягите память. Вот вы взяли из папки рукопись, спрятали ее под пиджак…
– Что у вас стряслось? – серьезно спросил он. – И при чем тут Моргунова? Честно говоря, она мне совсем не понравилась. Малосимпатичная старушка.
Перед дисплеем, на котором так и висели страшные фотографии, Аркадий Сергеевич остановился.
– Марк Донатович, я вас очень прошу, позвольте! – взмолился Морозов. – Я ни о чем другом думать не смогу, я спать не смогу, пока не верну рукопись!
– Да-да, все в целости и сохранности, не беспокойтесь.
От Вали, впрочем, тоже, перевел он взгляд на секретаршу. Лучше всего, чтобы сейчас никто не мешал сосредоточиться. Анализировать и дедуктировать следует в одиночестве.
– Да-да, конечно, я забыл, – с иезуитской кротостью кивнул Ника. Мол, ясное дело, музицирование важней родной дочери. – Ну, не буду мешать… Вы занимайтесь.
У него была такая тонкая, хрупкая шея. Казалось бы, сдави ее как следует – и дух вон. Но Фандорин видел, как этот хилый на вид парень позабавился с непобедимой Валентиной – будто кошка с мышью. Посоп…
– Ну, разумеется. И что же вы теперь, новоиспеченный вдовец? К моей сестре руки просить приехали? То есть не поездкой на воды будете соблазнять, а самым что ни на есть законным браком?
Собственно, это был не просто Большой Человек, но еще и государственный муж – Николас разглядел на пиджаке трехцветный депутатский значок, официальность которого несколько смягчалась курительной труб…
– Последнее желание осужденного всегда выполняется.
– У батюшки, на Садовой. Его позавчера карета сбила.
Он по-прежнему говорил шепотом, медленно и как-то странно задумчиво.
– Да, всё ему рассказала. Сама не знаю, что на меня нашло.
Свидригайлов раздумчиво поглядел в потолок, будто не решил еще, как поступит в таком случае.
– Нет у меня никого. Да и кто к такой в друзья пойдет, посудите сами, – спокойно возразила Соня.
Желтобилетная Софья Семеновна Мармеладова по прозвищу Монашка проживала в квартире, поделенной на большие и маленькие нумера, причем занимала самый отдаленнейший и скромнейший, который состоял всего …
А если рвануть с места, как в баскетболе, и толкнуть его в грудь, прикидывал Николас. Ну и чего я добьюсь? Дверь-то все равно заперта. Окон нет. А он грохнется со стола, да снова вскочит.
– Да-да, – пробормотал Фандорин. На Сашу всё это время он старался не смотреть – стыдно было, после своего публичного стриптиза. – Вы поезжайте вдвоем на Валиной машине, а я следом.
Но интеллигентный канал поступил с магистром жестоко – обдал ледяными брызгами грибоедовского вальса.
И, главное, чисто так выговорила, фактически без акцента.
– Снова он за свое! – всплеснул руками депутат. – Я-НИКОГДА-НИКОГО-НЕ-УБИВАЛ! И не намерен в дальнейшем. Да и невыгодно мне, чтобы Игорь бесследно исчез – это бросит на меня такую тень, не отмоешься.…
И хоть сам велел капитану «не стоять», отвел Никодима Фомича в сторонку, усадил рядом с собою на оттоманку и принялся допрашивать, что за человек был покойный.
– Ну хорошо. А к какому разряду принадлежал человек, которого ты так ужасно обхамила? – спросил Фандорин.
Он надел свое пальто-балахон, сняв его с гвоздя (другой верхней одежды нигде видно не было), взял с подоконника кусок черного крепа и повязал на рукав.
Дверь с треском захлопнулась перед самым их носом.
Самое же приятное я приберегла к концу письма: узнай же, милый друг мой, что, может быть, очень скоро мы сойдемся все вместе опять и обнимемся все трое после почти трехлетней разлуки!
Он не мог договорить, из груди его вырвалось рычание.
– Осмелюсь обеспокоить, – влез тут унтер-офицер Иванов, которому было обидно, что все забыли о его заслуге. – Лакея когда допросить изволите? Или прикажете пока в холодную поместить?
– Как малахольная, как малахольная-с? Говорить может? Мысли-с излагать?
Тогда в голову магистру пришла спасительная идея. Ты всегда гордился своей фантазией. Выдумай что-нибудь. Не про Алтын, а про какую-нибудь пышнотелую блондинку. Саша опять слушать не станет, заткнет …
Гипо… Гипо-питу… Николас листал медицинскую энциклопедию.
Лизавета Ивановна Шелудякова оказалась женщиной лет тридцати пяти, очень высокого роста, неуклюжей, смуглой, с большими, совершенно коровьими глазами. Она не лежала в кровати, а сидела, свесив ноги в…
– Вам сколько лет? – спросил он на правах пожилого дяди.
– Бряк-бряк, – поведала свидетельница. – Только меня дома не было.
Стильно работают, уроды, подумала Марфа, немножко придя в себя. В сказки она и в детстве-то не верила.
– Ну хорошо, литагент, но как мы его искать будем? Не объяву же в газету давать: «Уважаемый литагент, заныкавший рукопись писателя Достоевского, позвоните, пожалуйста по такому-то телефону».
Сопровождаемый этим жутким воплем, Николас выбежал за Сашей.
– Подождите меня здесь, – обернулся Марк Донатович к Фандорину, оказавшись в безопасности. – Я скоро вернусь. И, может быть, сообщу вам нечто интересное.
Аркадий Сергеевич беззвучно заплакал. То есть слезы-то текли, но лицо в плаче участвовать будто отказывалось, оставалось совершенно неподвижным. Да и голос не дрожал.
– Такой порядоку. В насей фируме пародзено.
– Болен? – вскинул голову Разумихин, перебив Порфирия Петровича. – Что ж ты сразу не сказал? Он гордый, Родька. Подохнет, а помощи не попросит. Ладно, зайду.
– Судя по тому, что вы сидите справа, за правым, – со вздохом ответил странный гаишник. – У вас японская машина?
В. Бирон (Музей Ф. М. Достоевского в Санкт-Петербурге)
Встретившись с франтом глазами, письмоводитель слегка поклонился и прошел себе дальше. Незнакомец ответил таким же учтивым полукивком и отправился прочь по коридору.
– И наконец вот так! – крикнул Филипп Борисович, опять рывком повернул голову, отхватил зубами с наволочки пуговицу и выплюнул прямо в Нику.
– Насмешили вы меня, Николай Александрович. Вообразить, что эта киска могла Игорька замочить!
– Зря волноваться изволите. Мы с господином Заметовым, конечно, не голиафы, но ведь и Раскольников отнюдь не Самсон. Как-нибудь совладаем-с. У него всего лишь топор, орудие мирного труда-с, а у меня …
До полуночи худо-бедно продержался, только продрог в одной рубашке, но едва донесся звон курантов, из угла раздались кошмарные звуки: свист кнута, душераздирающие стоны. Когда же из тьмы выплыли белы…
– И ты тоже пошел вон с твоими заботами! – огрызнулся Раскольников. – Кто тебя просил? Зачем ты вообще ко мне таскаешься?
Этот последний документ Фандорин дочитывал, когда Аркадий Сергеевич уже вернулся в кабинет. Встал за креслом, подглядывал через плечо.
Уф… Он обессиленно прислонился лбом к косяку. Девочка Настя была первоклашка, потому и стучала, а не звонила – где ей до звонка дотянуться?
– По Кутузовскому можно, – снисходительно обронила ассистентка. – Если, конечно, ты на «бентли» и в номере три буквы А. Иначе опоздаем.
– Совсем вы меня заговорили-с, – укоризненно объявил вдруг надворный советник, спрыгивая на пол. – Дело-с, дело-с прежде всего. Которая тут двенадцатая?
– …В Америке приятно быть богатым, не то что у нас. У нас сидишь в какой-нибудь «Ванили», обедаешь, любуешься видом на чудесный храм – и вдруг увидишь за окном бомжа или нищую старуху, лягушачья ножк…
Фандорина распирало от восторга. Бог с ними, с долларами и бирюльками покойницы. Если милиционер заберет их себе, пускай это будет на его совести. Переделать нравы и порядки родной милиции Николасу Ф…
Ника, пересчитывавший страницы, открыл было рот, чтобы поставить молодого нахала на место, да так с открытым ртом и остался.
«Здесь он, здесь», показала ассистентка жестом.
– Я бы ширяле нашему медаль дала за то, что он этого урода по башке стукнул. Надо бы посильнее.
– Ничего я не расчесывал, – попался на удочку Разумихин, хватаясь за волосы и краснея, отчего Родион Романович расхохотался еще пуще.
Само собою, что раньше трех недель, может быть, Вам и не отдам. Впрочем, может быть, отдам и раньше. Во всяком случае, сижу один. На душе скверно (я думал, будет сквернее), а главное, стыдно Вас бесп…
– С чего ты такой вывод сделал? Про слугу-то? – упавшим голосом спросил надворный советник.
– Марк Донатович релаксирует в позе трупа. Сейчас я его выведу из состояния покоя.
– Простите меня, я такая плохая… Меня Бог накажет, я знаю.
– Ну а коли, будучи представителем образованного сословия, пожелаете разделаться со мной по-благородному, через дуэль, то и этого вам не посоветую. Семь лет безвылазно в деревне просидел, насобачился…
В связи с этим в дороге даже произошел небольшой казус.
Зачем этому Азазелло понадобился Николас? «Очень нужно встретиться». Спасибо, как-нибудь в другой раз.
Забинтованная голова еле заметно кивнула.
Это противоречило инструкциям главного врача, но препираться было не время.
– Я не понимаю… – с трудом произнес пристав, уразумев лишь одно – что жизнь его по какой-то причине в сию минуту еще не заканчивается.
– Привет, уроды. Стильно работаете. – И приготовилась выхватить пистолет из сумочки.
Он хотел ее окликнуть, но Саша вдруг выскочила на проезжую часть и замахала кому-то рукой.
– А если объект по-прежнему у Мармеладовых? – спросил Заметов, все подсовывавшийся с другого плеча Порфирия Петровича.
– Лучших взял, – похвалил своих подчиненных капитан. – Убийство все ж таки, не драка в кабаке. Грамотны оба, а этот вот, Наливайко, даже трезвого поведения, в противуположность фамилии.
– Да, с дочерью я вчера здорово ошибся, – рассказал главврач Николасу и Вале. – Сначала я решил, что вспышка агрессии – единократный припадок, временное помрачение сознания. И вызвал девочку. Его жен…
– Папа на самом деле не такой! – дрожащим голосом выкрикнула Саша. – Он просто болен!
– А-а! – воскликнул доктор, глядя мимо него. – Аркадий Сергеевич! Уже приехали? Это и есть наш спонсор, о котором я вам говорил, – вполголоса объяснил он Вале и поспешил навстречу троице, появившейся…
– Вот. – Олег взял маленькую коробочку, вынул из нее таблетку. – Клеопатрин. Очищенный экстракт яда египетской кобры. Известен с античности. В концентрированном виде вызывает мгновенную смерть. Без м…
– Молчишь? Не хочешь сделать больному старику приятное? Тогда катись в *****. Вместе со своим Илюшечкой.
Порфирий Петрович сидел теперь так, что мог надеяться подхватить револьвер здоровою рукою с первой попытки, ибо вторая ему вряд ли была бы предоставлена. Таким образом, в диспозиции произошла важная …
– Утверждение в данных обстоятельствах вполне бесспорное. – Свидригайлов деревянно рассмеялся. – Да вы, может быть, вздумали, что я и вас…? Напрасно. И мальчика-то не следовало. Это меня инстинкт сам…
– Семеновна, – прошептала та, предчувствуя, что надвигается нечто ужасное.
«…Милый мой ангел Нютя, я всё проиграл, как приехал, в полчаса всё и проиграл. Ну что я скажу тебе теперь, моему ангелу Божьему, которого я так мучаю. Прости Аня, я тебе жизнь отравил!..»
«– Ну, слушай: я к тебе пришел, потому что, кроме тебя, никого не знаю, кто бы помог… начать… потому что ты всех их добрее, то есть умнее, и обсудить можешь… А теперь я вижу, что ничего мне не надо, …
Николас открыл титульный лист. Ну разумеется. «Преступление и наказание».
– Не говорил ли с ней папа про рукопись. Она же самая главная специалистка. Наверняка он ей показывал, совета спрашивал.
– Так точно, ничком, одна рука вперед вытянута, и голова вот этак вот повернута. А глаз, точно, открыт.
– Не беспокойся. Выбирай, что хочешь. Клиент оплачивает все расходы.
Он открыл бутылку минеральной воды, налил в стакан, выпил.
– Просто роза весенняя! И как это к тебе идет, если б ты знал! Ромео десяти вершков росту!
– Преданная дочь молит за отца. Я растроган, – продолжала веселиться жертва синдрома. – Хочешь, Сашок, отдам тебе эти бумажки? Мне-то они даром не нужны.
Унимать взъярившегося Родиона Романовича пришлось долго. Не только Разумихин был обруган самыми последними словами, но досталось и Зосимову, сунувшемуся со своей микстурой: от взмаха раскольниковской…
– Николай Александрович, к вам посетитель. О цели визита умалчивает, хочет сообщить лично.
В тот же вечер, забрав дочку Гелю из театрального кружка, наскоро накормив ее и даже успев отправить по электронной почте письмо сыну Ластику, который уехал с классом в Петербург, Ника отправился по …
– Дальше был кошмар. – Ника содрогнулся от одного воспоминания. – Тетя вообразила, что я маленький извращенец. Рассказала маме. И меня отвели к детскому психиатру. Выслушав меня, врач сказал, что я с…
– Уж и в письмо нос сунул! – зло оскалился Раскольников. – Ты всегда был бесцеремонен. Ну и что думаешь?
– Хотя постойте! Один эпизодик все-таки заснят для потомства. Называется «Допрос партизана в гестапо». Показать? – Он стал рыться среди коробок с дисками, сваленных на столе. – Снято студией «Лузгаев…
Саша снова горестно посмотрела на сломанные очки, но тут же просветлела.
Здесь Родион Романович, наконец, растворил уста.
Она кинула в окошко и свой дорогой телефон, и фандоринский дешевый. Хотела отобрать аппарат и у Саши, но та не отдала.
Стремительной тенью прошмыгнула через аллею, прижалась к стене главного корпуса. Ника старался делать всё в точности так же.
Приятности забот по обустройству квартиры мешало лишь одно обстоятельство – утомительнейшая, нечасто обрушивающаяся на столицу жара, чуть не в сорок градусов. Порфирий Петрович сам прикрепил к оконно…
Вы жалуетесь, что Вам трудно и скучно выдумывать уголовные сюжеты. И не нужно выдумывать! Жизнь – наилучший сюжетодатель. Не далее как давеча, в «Московских губернских ведомостях» прочитал отчет о су…
Подростки, игравшие на территории заброшенной очистительной станции, обнаружили в старом коллекторе тела шестерых мужчин. Прибывшая по вызову группа экспертов-криминалистов установила, что убийства б…
– Может, лучше подождать с этим Лузгаевым до завтра? – спросила Саша. – Узнали бы сначала, что он за человек, где живет и вообще… Вдруг мы позвоним, а он скажет: знать ничего не знаю ни про какую рук…
Дмитрий Прокофьевич же тем временем оглядел пристанище своего бывшего соученика, да только присвистнул.
Идей не было. Тем более что здесь уже очень тщательно поискали.
«Свежак» уже вывесили, подмосковный угрозыск сработал быстро. Под кратким извещением о времени и месте обнаружения тел было помещено несколько жутких фотографий: крупный план двух мертвых лиц (анфас,…
Вот вам два случая из жизни юного Порфирия Петровича, обрисовывающие этот характер.
– Из-за трехсот долларов, что ли? – Фандорин полуобнял ее за плечо. – Так вот из-за чего вы себя ужасной грешницей считаете и всё у Бога прощения просите? А по-моему, вы святая. Честное слово.
– Может, лучше завтра? Видите ли, у меня кое-какие планы на вечер…
– Отпустите его, он не убивал. Чтоб слуга, всё в доме знающий, бумажник с часами забрал, а пять тысяч в каш-летре оставил? Невозможно-с. Отпускайте, отпускайте. Я с Поликарпом этим после поговорю… Хо…
– Приветствую светило отечественной и мировой медицины, – с улыбкой протянул руку Большой Человек.
У большинства людей в минуту паники наступает ступор. На Николаса же приступ острого страха всегда действовал прямо противоположным образом – от инъекции адреналина его реакции убыстрялись, а мозг на…
Марфа внимание на опасные предзнаменования обратила – она привыкла обращать внимание на всё, в том числе на ерунду. Но грузиться из-за этого не стала, потому что ерунда, она и есть ерунда. В приметы …
– Нельзя, – вздохнул Олег. – Уже никого нельзя спасти. Поздно. Сами виноваты, Николай Александрович. Ай-кью у вас больно высокий. Вам только кончик ниточки покажи – весь клубок размотаете.
– Очень уж я поспешал вашему высокоблагородию отлепортовать, – с укоризной сказал унтер.
– Пришла я к куму, а кума возьми и захворай.
Как он ни спешил, а Валентина поспела к ангару первой.
– Говорить говорит, что же насчет мыслей, то где ей. Мысли во всем цивилизованном мире, может, человек у десяти сыскать можно, да и то сомнительно, – философски заметил на это Заметов.
Постояли, подождали. Дверь что-то не открывалась. Откуда-то просачивалась заунывная восточная музыка.
– Но это совсем не дурь! – пришел в восхищение Фандорин. – Великолепное изобретение! Например, пригодится людям, которые не могут передвигаться. Да мало ли, как можно использовать такой чудо-инструме…
– Фунтов. Фунтов стерлингов, дорогой Николай Александрович. Я же говорил: я англоман.
Обычная малогабаритная двушка: слева кухня, дальше по коридору две спальни, в конце – совмещенный санузел. Именно из ванной доносились и шум воды, и жалобный скулеж.
– Спасибо, Настенька, – наклонился Сивуха к стоящей рядом девочке. – Видишь, как дядя Коля удивился? Здравствуйте, Николай Александрович. Позволите войти?
– Что такое «Мурзилка»? – спросил он. – И что такое «спиннингуем»?
В последнее время Валя работала над сменой имиджа: старалась изъясняться цивилизованно и вести себя, как леди, но давалось ей это непросто – то и дело сбивалась.
– Олег, вы сами-то какого возраста? – спросил Ника.
– Да, шеф, скучно вы жизнь прожили. Эй ты, урод! Хочешь я в довесок расскажу, как голосовала на дороге из Мехико в Акапулько и меня подвез цирк лилипутов? У Достоевского такого не прочитаешь.
Из машины неловко вылезла Саша Морозова. Фандорин едва ее узнал.
Сложил он бумажки поаккуратней и пошел. Почти что полетел.
Ника ехидство заметил, но списал на старушечьи причуды. К тому же был озабочен сложной этической задачей: как бы не нарушить закон и в то же время не обмануть доверие клиента.
Все они, даже самые обидные, показались магистру истории райской музыкой, почище пресловутой «Фантазии фа-минор».
В конце концов для нашего героя всё разрешилось благополучно. Справедливость полностью восторжествовала. Губернатора и еще с десяток чиновников увезли под конвоем в столицу на суд, а убийца-лекарь пе…
Ах, что это была за музыка! Под такую не терзаются ревностью, не мучаются уязвленным самолюбием, не строят планов мести. «Фантазия фа-минор» не пускала в душу ничего низменного или мелочного. Какой и…
– Ну хватит уже, пора! – поторопила изнывавшая от жажды действия Валентина. – Шеф, за мной!
Доктор Коровин смотрел на шепчущихся собеседников с веселым удивлением.
– Значит, Раскольников, – безо всякой вопросительности в интонации сказал письмоводитель.
Нет, про отделившуюся от стены тень потом. Сначала нужно закончить с Элеонорой Ивановной Моргуновой, чтоб больше уже не возвращаться к этой неприятной во всех отношениях даме.
– Всё нормально, парни. Это свой, – сказал Аркадий Сергеевич.
– Идемте-с, – обычным голосом сказал Порфирий Петрович, очень довольный тем, как оборачивалось дело. – Поле деятельности совершенно расчищено.
Шутники (ибо роль призраков исполняли двое самых отчаянных в классе шалопаев) выскочили следом и попытались растормошить сомлевшего, но обморок был глубокий. Привести ребенка в чувство удалось лишь к…
Как в старые времена, когда циклодолом баловался. От него бывали классные зоомультики. И про паука тоже. Как-то сидел Рулет в кресле, накушавшись цики, пялился в потолок, а там паучок в паутине, и с …
– Мы с вами поможем Раскольникову от свидетелей избавиться. – Надворный советник больше не смеялся. – А уж он своего не упустит. Гости, поди, сейчас все перепились. Шумят, скандалят, кто-то даже и по…
– Вы что наделали!? – прохрипел Фандорин – куда-то вдруг подевался голос. – Суйте кулак в горло, вас вырвет!
– Давайте я к этой Мармеладовой схожу, – предложил Александр Григорьевич, заинтересовавшись падшей дочерью титулярного советника. – Вдруг застану.
Кто такой Фантомас, Ника, конечно, знал. Злодей из романов Пьера Сувестра и Марселя Аллана. Но что значит «Мурзилка»?
– Видишь, как ты его оскорбила, – посетовал Фандорин выглядывавшей из-за двери секретарше. – А вначале был такой славный.
Итак, Лебезятников (худосочный и золотушный человечек малого роста, где-то служивший и до странности белокурый, с бакенбардами, которыми он очень гордился, и в очочках на подслепых глазках) с азартом…
Второй открыл большую спортивную сумку и со сноровкой бродячего коммивояжера принялся доставать оттуда разные предметы.
Во всё время этой сцены Андрей Семенович стоял у окна, как бы поглядывая в сторону, но и прислушиваясь к разговору. Теперь же он подошел к Петру Петровичу и торжественно пожал ему руку.
– Ты, деточка, можешь подождать здесь, – сказал он Саше. – Я понимаю, это тяжело.
– Никого он не приведет. – Николас с нарочитой неторопливостью отошел к книжным полкам. – Скандал не в его интересах. Думаю, просто смоется, и всё.
– Здравствуйте, тетя, я Красная Шапочка! Где моя чудная красная папочка?
– Сделаю, – пообещал Рулет. – А чего надо-то?
Что было сил Ника пихнул его в грудь – так что тщедушное тельце отлетело метра на два и ударилось о металлический стол. Оно еще не успело грохнуться на пол, а Фандорин уже подхватил подмышки Валю и п…
Присвистнув, Валя поглядела на скованного филолога с уважением.
О том же, кажется, подумала и Саша. Она посмотрела на Фандорина, едва заметно кивнула: мол, попробуйте, на вас вся надежда.
– Да рассудите сами, ваше высокоблагородие. Кто ж станет швырять камнем в окно, при живых хозяевах, да среди белого дня? Наврал он, Поликарп этот. Сам барина своего стукнул, деньги-золото забрал, а п…
Рязанский помещик снова зевнул. Не может быть, чтоб он это со скуки, мимоходом подумал пристав, какая уж скука, когда два трупа. Это у него нервная зевота – факт, медицине известный.
И так у каждой витрины, у каждого прилавка.
– Не кричите, – попросил Сивуха. – Я это и так понял. Сказал же: покрывать Олега не буду.
Заскрежетали тормоза. Лимузин остановился, из него выскочил высокий мужчина в летнем светлом пальто, а из джипа в ту же секунду выпрыгнули двое телохранителей.
– Это не то, что вы подумали, – сказал Сивуха, заметив взгляд Николаса. – Да, Олег проходит здесь курс лечения, но с психикой у него всё в порядке. Мой сын не шизофреник и не умственно отсталый. У не…
Ах, Рулет, Рулет, наркоман несчастный, что ты натворил!
Он подошел к картине, стал считать – тут его ждал сюрприз. Пальцев оказалось не десять, а девять. Один был не виден!
А посмотрел при том опять-таки не на нее, а на Раскольникова, и уж с почти нескрываемым торжеством.
Теперь, когда до цели оставалось всего ничего, сердце Николаса стало вести себя несолидно: заныло, заметалось.
– Разве ангелы болеют за ЦСКА? – пошутил Фандорин, уже знакомый с этим выражением ее лица. Когда она говорила о Господе или ангелах, брови у нее приподнимались, а в глазах появлялся мечтательный блес…
– Вы в прошлый раз нас обманули. Не сказали, что рукопись поделена на три фрагмента, – обреченно начал Ника.
– Неужели по отпечатку пальца можно столько всего определить? – поразился Ника.
– Да какая может быть экспертиза без рукописи?
– Даже и голову ломать не станем-с. – Порфирий Петрович вкусно улыбнулся. – Всё сами устроим-с, Родион Романычу останется лишь придти на готовенькое. Посудите сами. Гнуснейший Петр Петрович заперся в…
– А знаете, маточка вы моя, что я в лютой зависти пребываю. Да-с. – Все тело Порфирия Петровича затряслось в мелком смехе. – И к кому бы вы думали-с? К ним, – он обернулся к двери, – к товаркам-с ваш…
– Надо же его как-то… Он опасен, ужасно! …Десять лет, даже больше! …А ему бесполезно, ни за что не поверит… Главное, он там один, без присмотра…
Кажется, подействовало. Саша высморкалась, улыбнулась сквозь слезы – будто солнышко выглянуло из-за туч, но на одно мгновение, не долее.
Здесь губернатор спокойствие утратил, схватился за сердце. Зачем, мол, по этакому нешуточному делу в академию написали самоуправно, с начальством не обсудив?
Знаете, в детстве, когда у человека формируется характер, самая лучшая закалка, это когда у тебя имеется какой-нибудь гандикап, неважно истинный или воображаемый. Тут или сгибаешься под его тяжестью,…
– А вашу матушку и сестрицу я временно, пока не обустрою будущее гнездо, поселил на Вознесенском, в доме Бакалеева…
– Это верно-с, убивает он легко, – согласился пристав, – но меня еще более иное пугает. Больно дерзок. Камень бросил, зная, что Чебаров слугу в полицию пошлет и дома один останется. Вошел, в нескольк…
И – ура! – получил-таки согласие и адрес (коллекционер жил на Ленинском проспекте), пообещав, что прибудет в течение двадцати минут и не обидится на лапидарность встречи: без чая-кофе, лишь короткий …
Закинул ногу через коленку, сцепил пальцы – приготовился слушать. Заметов, стоявший у надворного советника за спиной, тоже весь обратился в слух. Приготовил книжечку с карандашом, записывать показани…
Фандорин быстро вышел на улицу. Слава Богу, Саша не выкинула свой мобильный.
Ника простукал паркетины, стены, подергал плинтусы. Ничего.
Он замер, боясь пошевелиться. Осторожно попятился к двери, и тут, конечно же, скрипнула подлая паркетина.
Обе девушки сидели на ковре, потому что у Вали дома нормальной мебели не было: только футоны, тюфяки, огромные бесформенные подушки, столы на крошечных ножках. Сам Фандорин пристроился на подоконнике…
Аркадий Сергеевич похлопал себя по то ли гладко выбритой, то ли лысой голове и рассмеялся. Во время своего монолога он все время смотрел собеседнику в глаза, и Ника просто физически чувствовал: шаман…
– А как звали экспертшу? – спросил Николас.
– Вы говорите, что вам сейчас не до Федора Михайловича. Могу себе представить. Но зачем вы пришли ко мне? Чтобы я про вас плохо не думал? Вряд ли. У вас сейчас и без меня хлопот хватает.