Выходка Алексея Степановича, конечно, была возмутительна, но, учитывая молодость и несомненную одарённость студента, Носачевский мог бы обойтись и менее суровой карой. Лишение стипендии означало, что Ленточкину придётся из университета уходить и срочно поступать на какую-нибудь службу — хоть счетоводом в пароходство, а стало быть, всем великим мечтам конец и могильный крест.
Тут обитательница каюты наконец повернулась к окну, заметила подглядывающего господина, её бровки взметнулись кверху, а губки шевельнулись — надо полагать, она воскликнула «ах!» или ещё что-нибудь в том же смысле.
— Конечно, знаю, — удивился Лев Николаевич. — Это вон туда, вдоль берега, до Постной косы, а после налево. Версты две будет. Да только зачем вам?
Он уже готов был идти — немедленно беседовать с новым знакомцем, но брегет в кармане Бердичевского звякнул четыре раза громко и один тихо. Была уже четверть пятого — вон, выходит, сколько молился-то.
Она жалостно рассматривала перемены в облике владыки, вызванные недугом. Ох, рано он встал с постели. Как бы снова беды не вышло. Но, с другой стороны, лежать в бездействии ему только хуже бы было.
Полина Андреевна засмеялась, оценив начитанность Коровина, однако Лидия Евгеньевна цитату из новомодной пьесы, кажется, не распознала.