— А вам, сэр Ричард, я желаю, — чтобы вам не приходилось искать зелье Зухры.
Гендельсон ликующе заорал, ибо лицо мое было бесстрастное, лицо героя, а второй раз заорал, когда в дальнем конце коридора послышался болезненный вскрик, а молот вернулся, окруженный оранжевым сиянием.
Я уловил намек, пожал в неловкости плечами.
— Что шкура… была бы душа цела… Да будь благословенна Дева Мария… Да святится имя Твое, Любимая…
Боюсь, он ничего не понял, да и я щедро метал бисер, но Гендельсон не совсем уж полный адиет, на ближайших привалах будет присматриваться к паутинам, даже самым крохотным, чтобы заметить эти липкие комочки. Надо же такое открытие: сами по себе нити паутины совсем не липкие!