«Почему „бессмысленной“? – спросил я. – Ведь вы хотите, чтобы господин Благовольский был предан суду?»
Решила, начну так: «Милый Дож, я всегда буду благодарна Вам, потому что Вы преподали мне начала важнейших дисциплин – любви и смерти. Однако науки эти такого рода, что проходить их каждый должен самостоятельно, да и экзамены по ним приходится сдавать экстерном».
Он снова взял фонарь, посветил в сторону.
Я заметил, что он говорит вовсе не бесстрастно, а, напротив, изо всех сил преодолевает сильнейшее волнение. Чем дольше я слушал ночного гостя, тем больше задавался вопросом: зачем он ко мне явился? Что ему нужно? Гэндзи не из тех людей, которым после потрясения непременно нужно с кем-нибудь поделиться. Уж во всяком случае, я на роль его конфидента никак не подходил.
– Вы ко мне? – спросила Коломбина, вглядываясь во тьму.
Гэндзи поклонился натурщице и стремительно направился к выходу – Коломбина с Масой кинулись следом.