– Франков? – заинтересованно спросил Георгий Александрович.
От неожиданности её высочество вскрикнула, да и мне подобное амикошонство со смертью показалось неприличным. Однако длинная чёрная борода легко отделилась от лица и осталась в руке Фандорина.
На фоне освещённого прямоугольника я увидел два силуэта, а потом и третий. Этот самый третий отделился от стены, с неописуемой быстротой выбросил вперёд длинную ногу, и один из моих преследователей согнулся пополам. Другой проворно развернулся, и я явственно разглядел ствол пистолета, но стремительная тень махнула рукой – снизу вверх, под косым углом – и язык огня метнулся по вертикали, к каменному своду, а сам стрелявший отлетел к стене, сполз по ней наземь и остался сидеть без движения.
В соседний балаган тоже влезли и стали кидать в окно кружки и мешочки с гостинцами. У стены немедленно началась свалка.
– Камень, – сказал я, вдруг забеспокоившись. – Вы не потеряли камень?
А благополучный исход затеваемого мероприятия представлялся мне весьма сомнительным. На последнем – надо полагать, уже самом последнем совещании – присутствовали лишь те, кто непосредственно участвовал в операции: мы с мадемуазель, господин Фандорин и два полковника, Карнович и Ласовский, державшиеся тише воды, ниже травы и внимавшие Эрасту Петровичу с подчёркнутым почтением, уж не знаю, подлинным или фальшивым.