Элизабет чуть повернула голову, лежавшую у него на плече. — Вот так-то лучше. Ты теперь говоришь иначе, чем сегодня днем. Правда, сейчас ночь. Так неужели мне всю жизнь с тобой придется только и ждать, когда настанет ночь?
— Одиннадцать дней! Ну, это довольно много.
— Постарайся купить ей что-нибудь из-под полы.
— Я кричу, — возразил Гребер. — Только вы не слышите.
Гребер остановился перед дверью, где была наклеена своеобразная газета, состоявшая из адресов и обращений. Его записка исчезла. Сначала он решил, что ее сорвал ветер; но тогда кнопки остались бы. Однако их тоже не было. Значит, записку кто-то снял.
— …И смотри за всем хорошенько… — кричал Генрих.