Русский не шевельнулся. Кровь из разбитого носа стекала на бороду. Гребер спрашивал себя, как поступил бы он сам в таком положении — бросился бы на противника, рискуя быть тут же убитым, или все вытерпел бы ради нескольких лишних часов, ради одной ночи жизни? Но так и не нашел ответа.
— Боже мой, Элизабет, я тебя в первую минуту не узнал.
Из спальни вышел Циглер. Он улыбался. Гребер заметил, что старик взволнован.
— В конце концов, может, француз — это все-таки было бы лучше, — заметил плешивый. — Они только наполовину ублюдки — по новейшим исследованиям.
Причетник стал объяснять. Священник перебил его.
Гребер улыбнулся. Он опять уловил те саркастические нотки, которые звучали у Польмана раньше. Польман это заметил.