— Ах ты, чтоб тебя… — начал было Гребер, но сдержался.
Вдруг он наткнулся на руку, которая шевелилась.
Рука росла и росла. Казалось, это уже не снег тает, а она медленно поднимается из земли — как смутная угроза, как окаменевшая мольба о помощи.
— Садись, Эрнст. Как тебе нравится мой Рубенс?
На картине была изображена пышнотелая нагая женщина, стоявшая на берегу пруда. У нее были золотые волосы и мощный зад, который освещало солнце. «Вот Бэтхеру это понравилось бы», — подумал Гребер.
Наступила тишина. Багровые сумерки разливались все шире. Все предметы казались нереальными в этом необычном свете.