Гребер сбросил с себя ранец. — Это же мои родители! Вот! Тут вещи, продукты, у меня есть деньги…
— Как, и весь завтрашний день? Разве тебе не нужно идти на твою фабрику?
Дверь на улицу захлопнулась, вой стал глуше.
— Но это же продлится целую вечность. Немецкого чиновника с его педантизмом даже светопреставление не прошибет.
— Ты хочешь жениться на мне, — бормотала она. — А любишь ли ты меня — не знаешь.
Спотыкаясь, брел он по садовой дорожке. Дойдя до калитки, поправил фуражку, деревянно выпрямился и зашагал дальше, как аист.