– А пойдемте все вместе, – предлагает Чебыкин, жалея Бормана.
– Потому что я старый, – печально произнес Служкин.
– А мы еще, Кира, вот так же прогуляемся? – спросил Служкин.
– Нет, не то… – с досадой сказал Служкин.
– Что же ты, презентуешь мне ее? – растерялся Будкин.
Наконец Маша успокаивается, медленно поднимается на ноги, только сильно и крупно дрожит. Я умываю ее водой из лужи. Ладонью я чувствую ее пульсирующие веки, окаменевшие скулы, застывшие губы.