В большом ящике сцепились две крысы, одна серая, другая рыжеватая.
Ластик зажмурился, потому что если зажмуриться, а после разожмуриться обратно, видно гораздо лучше.
Недавно, например, вдруг говорит: «Дуньке, князь-Голицына меньшой дочери, купец фряжскими сапожками поклонился (то есть презентовал итальянские сапоги), ой хороши сапожки – истинный супер-пупер». Это она у князя Солянского подцепила, полюбилось ей звучное выражение.
– Побегут, да не добегут, – ответил Шуйский. – Как в Кремле пальба начнется, мои холопишки на Москве закричат, что это шляхта царя извести хочет. Чернь Дмитрия-то любит, а поляков ненавидит. Поднимутся все, кинутся панов бить, и пойдет свара великая. Пока разберутся, мы самозванца кончить успеем.
– Ты мой Илья-Муромец! – восхищенно прошептала Соломка, помогая ему подняться.
Со стороны Кремля донесся приглушенный звон колокола – частый, тревожный. Так на Москве извещают о пожаре.