После седьмого по счету Октябрьский вдруг скинул наземь пальто, сбросил головной убор.
То ли ремень держался на последнем волоконце, то ли сил у Егора осталось больше, чем нужно, но кожа лопнула, и лейтенант с размаху приложился лбом о каменное ребро дома.
Там уже пылали все три этажа. Пустая, высушенная сквозняками постройка занялась азартно, весело. Выбитые окна гулко хлопали рамами, с крыши валились куски жести.
Эта глава, описывающая некоторые события, произошедшие на рассвете 12 июня 1941 года, изъята по соображениям секретности и помещена в «Особую папку».
– Я… я… ты… ведь я что… – бормотал он бессвязное, да еще почему-то хлюпал носом. – Ты что ж думаешь… Никак, то есть совсем…
– Извини, Вилли, но на праведника ты непохож. Не тот у нас с тобой род занятий.