– Я заказывал продукты, – пожал плечами Касс, отказываясь верить, что налет будет организован вот так – в открытую!
– Когда у нас не было больших денег и популярности на весь Отторн, все было намного проще. Тогда мы просто не интересовали семью Лингеров.
Эрик никогда не понимал, почему мама – красивая, умная женщина – никогда не пыталась что-то изменить. Они с отцом не любили друг друга, это было… слишком очевидно. Ее покорность судьбе чем-то питалась, подобно тому, как питает кристаллы кровь артефактора. Баронесса фон Гиндельберг была несчастна. Но иногда… Иногда он чувствовал, что ее счастье просто спряталось. Притаилось где-то глубоко внутри и всегда выглядывало, пусть и осторожно, в те редкие моменты, когда они оставались вдвоем.
– Кстати, в зеленой банке – лимонная цедра. И я к ней не прикасалась за все это время, – проговорила Агата.
Юный Гиндельберг помнил этот унизительный ритуал. Глаза матери. Волну силы, что тянулась от нее к кристаллам. Он знал, что это значит. Но с того самого момента запретил себе даже думать об этом.
Агата вошла на кухню. Касс подскочил, в тревоге глядя на нее. Да на бедняжке лица нет! Голодная, наверно…