– Эй... вы! Э-э-э-эй? Вам плохо? Ольга Михайловна! – как сквозь рваную вату и дремоту его голос, – Оля!
– Да, ладно. Что я позволяю, м? Это я ко мне хожу и в свою смену, и в чужую? Булочки таскаю по утрам и книги приношу?
В этот раз он посторонился. А я так и не смотрела на него. Не хотела. Знала, что увижу глаза его наглые, и волна протеста захлестывала, как цунами. Волна протеста и понимание, что на меня так никто и никогда не смотрел.
«Моя девочка» и теперь коэффициент моего раздражения увеличился вдвое. Я вообще терпеть не могла все эти «моя», «любимая», «единственная». Пафосная ерунда.
– Войтов! Других девушек я тебе не прощу. Подожди. Я не долго. Полчаса-час. Оставайся тут.
– Здрасьте. Вы кто такая? Как в дом вошли?