В этот раз он посторонился. А я так и не смотрела на него. Не хотела. Знала, что увижу глаза его наглые, и волна протеста захлестывала, как цунами. Волна протеста и понимание, что на меня так никто и никогда не смотрел.
«Моя девочка» и теперь коэффициент моего раздражения увеличился вдвое. Я вообще терпеть не могла все эти «моя», «любимая», «единственная». Пафосная ерунда.
– Войтов! Других девушек я тебе не прощу. Подожди. Я не долго. Полчаса-час. Оставайся тут.
– Здрасьте. Вы кто такая? Как в дом вошли?
– Послушай меня, Вадим. Я не знаю, в какие игры ты со мной и с Тасей играешь. Но моя личная жизнь и ее жизнь тебя совершенно не касается, ясно? И не считай себя вправе в нее вмешиваться и лезть, куда тебя не просят.
– Ты себя слышишь? Ты ухаживала за ним ради чего-то? Любила только за что-то? Какая это тогда любовь?