Девушка прекратила бормотать и встала, а Шариссар поднял голову.
– Ну да. – Рин не сочла нужным разуверять подругу. Осмотрела скептически. – Да еще и твои глаза…
– Придется научиться, – усмехнулся он. – Потому что нас заметили.
– Что, полукровка, первый раз видишь бумагу? – оскалился Ортан. – В той дыре, из которой ты вылезла, все еще пишут на каменных табличках?
– В попрыгушки? – Темная бровь магистра удивленно приподнялась, а я отстраненно удивилась, что волосы – красные, а брови – темные. – Забавная, наверное, игра. Научишь?
После ужина я сбежала в сад. Девчонки шумно обсуждали произошедшее на уроке, делились страхами и впечатлениями. Хранительницы сказали, что четверых девушек, пострадавших от сороконожек, отправили в целительскую и навещать их пока нельзя. Тисса попыталась возмутиться местными порядками, но Оливия быстро поставила ее на место, объяснив, что мы ничего не понимаем в обучении и магии. И пояснила, что подобные суровые меры нужны для нашего блага, чтобы мы умели о себе позаботиться.