— А я надеялась, что он все же не блохастый, в смысле, что у него хватит ума…
Говорят, что от вида крови человеку может стать дурно, и он даже способен потерять сознание. Наверное, у кого-то так и происходит. Но то ли в моих генах спит наследие великих хирургов (хотелось думать именно о них, а не о мясниках), то ли я просто натура не столь тонкая и чувствительная… Как бы то ни было, меня картина обоза, подвергшегося нападению, наоборот, отрезвила. Прямо как хлесткая пощечина.
— Кнесс мертв и… Его печать тоже, — голос седобородого казался потерянным. — Она недвижима… пожелала умереть вместе с хозяином.
В этом нашем поцелуе не было нежности первого. Зато была ярость, жадность, нагота чувств. Легкие горели огнем и хотелось забыть обо всем.
Глаза открыла медленно и по одному. Успела увидеть удаляющуюся широкую прямую спину.
А соседи, что жили чуть ниже, в долине, граничившей с горянами, не желали потесниться. Так было при старом кнессе. Но он умер, и на его место пришел Энпарс. Молодой владыка получил свой уряд голодным, разрушенным и озлобленным. И тут грянула война с драконами — тварями, что огненными камнями нападали с небес, выжигая все окрест.