Проведя полдня в полете, Джедда уже не радовало ничего. Это этим двум крылатым мчаться с одного конца света на другой — трын-трава, а для охотника, привыкшего топтать земную твердь подошвами своих сапог — мука. Одновременно хотелось почесать спину, отлить, покурить и вытянуть ноги, но все, что мог сделать охотник — это осторожно переместив вниз, размять затекшую руку.
— Ваша мать думает, что ее похитили? — Оливия сжала руками голову и со стоном выпустила воздух. — Простите меня, я не думала, что все так получится.
— А если его уже нет у дроу? — Оливия присела на каменный бортик рядом с мужем и, пока он надевал сапоги, заполнила флягу водой. — Что, если после того, как мы забрали Нэсса, заказчик прибыл за Дюрандом?
Касс, между тем, коротким кивком подал знак Коэну, и тот быстро построил людей герцога в две шеренги.
— Ты поела? — поинтересовался Касс, глядя на то, как она задумчиво дырявит вилкой скатерть. — Если да, то мы можем уже идти.
— Держись крепче, — у самого уха прозвучал низкий голос, от которого колкой волной по спине побежали мурашки. Ли чувствовала себя странно: ее бросало то в жар, то в холод, а тело становилось вялым и безвольным, как тряпка, когда Ястреб был так близко. А о его поцелуях лучше вообще было не вспоминать: они вынимали душу из той цельной и целеустремленной Оливии, которой она была всю жизнь, превращая в кого-то другого. В незнакомку, которой нравилось не думать ни о чем, сгорая в пожирающем ее пламени сладостного безумства. Было стыдно за свою бесхребетность, а взять себя в руки почему-то не получалось, и Оливия не знала, как объяснить подобное состояние: меткой ли, заставляющей реагировать на своего хозяина, или же низменной слабостью собственной плоти…