Кот грациозно спрыгнул с прилавка и снял с себя юбочку и крылышки.
– Мышка, не смотри на меня так, словно я раньше в гестапо работал. Я, между прочим, два года жил у одинокой школьной учительницы! – заметил котофей, царапая когтями столешницу.
– И что теперь делать? – спросила я Просперо.
Через минуту он появился с табличкой, на которой большими неровными буквами были написаны расценки. И прикрепил ее к дереву на уровне глаз.
Я поставила свою корявенькую роспись. Крестный свернул документ в трубочку и отправил обратно… в зеркало.
Я развернула и прочитала письмо, адресованное маме и папе. К концу послания, написанного корявенькими буквами, я просто рыдала. Крестный прижал меня к себе и утешал.