Неудивительно, что в какой-то момент о сокровищах узнали меньшевики – и, предсказуемо вспомнив, что вообще-то партия – едина, потребовали, чтобы деньги попали в общепартийную кассу. Разумеется, делиться с таким трудом добытыми деньгами с Мартовым было последним желанием фракции Ленина; и вот тут Мартов – вцепившись в фигуру «обиженного» Андриканиса, которому Таратута якобы угрожал смертоубийством, – решил, что самое время вынести сор из избы. Он знал, что Ленину было что терять – не в России, а как раз на «внешнем» рынке. В феврале 1907-го тот получил от Люксембург и Каутского крайне лестное предложение писать в «Форвертс» и «Нойе Цайт» – как раз в тот момент, когда РСДРП легально пошла на думские выборы; Богданов уже там печатался – и оказаться в авторах этих изданий было вопросом престижа. Ленин распевал «Интернационал» на социалистических конгрессах, представляя партию российских социал-демократов, за дружеской кружкой пива участвовал в выработке стратегии европейских марксистов. Жалоба Мартова могла привести к тому, что большевиков лишили бы права использовать по отношению к себе термин «социал-демократы» и выгнали из Международного социалистического бюро; в глазах Запада Ленин превратился бы в главаря террористической организации, нерукопожатного и нереспектабельного.