Когда Фарид забрал Сохраба, я развернул письмо Рахим-хана. Дальше тянуть уже не годилось.
— Да успокойся ты, осел. Никто вас не прогонит.
Сохраб подал мне салфетку и проследил, чтобы я хорошо вытер губы. Я благодарно улыбнулся, и он ответил мне улыбкой.
— Сволочи, — пробормотал я и вскочил на ноги. — Какие же вы все сволочи! Лживые мерзавцы!
Это он читал стихи на нашей нике (написаны они были почему-то на фирменном бланке какой-то гостиницы). Это его сын держал у нас над головами Коран, когда мы с Сораей, озаряемые фотовспышками, выходили на сцену.
Свет в ванной горел: Сохраб совершал вечернее омовение.