Утро совсем уж перестало быть томным, когда в кафе появился еще и наш декан. Раньше мы вообще не могли понять, ест ли Киран Бхатия, поскольку ни в столовой, ни в кафе декан никогда не появлялся.
Значит, Полоз сделал что-то действительно паршивое… Очень и очень паршивое, раз Скотт настолько сильно переживает. Уж она-то никак не похожа на истеричку.
– Можешь верить, а можешь не верить. Какая мне разница? Я иду в лазарет.
Правда, к Ребекке встреченные студенты обращались с подчеркнутым уважением. Оставалось только надеяться, что она заслужила такое трепетное обращение. Сама Скотт держалась как и всегда: предельно мила и доброжелательна.
– Профессор МакГинни, вы станете распекать студента за то, что он спас другого студента? – деловитым тоном осведомился Полоз. – Насколько я понял, никто не обратился в наш лазарет с сильными ожогами. Так что или никто не пострадал… или у этого «кого-то» есть очень веские причины, чтобы не сообщать о своем нападении на Ребекку.
– Ну, раз уж даже Феликс не в курсе, то все по-настоящему плохо, – подвела неутешительный итог Ребекка. – Но ты ведь наверняка можешь что-то рассказать, не так ли, Макс? Ты ведь умеешь подмечать то, чего другие не замечают.