— Маяк. Включить. Надо, — повернулся Эбер к шерифу.
— Привет, красавица, не дашь совет старику? — Дозвониться до девушки удалось не сразу, что добавило смущения в голос капитана.
— Стокгольмский синдром, — вздохнул Фернандес, словно оправдываясь.
Дорогу по широкой дуге преграждал ряд массивных, слегка позеленевших от времени скрижалей, намертво вросших в землю.
— Уговорила, чертовка, посмотрю я ваше Зазеркалье, — хохотнул Джо. Но на душе у него было совсем не весело: верить в чудо очень хотелось, однако за три месяца он, видимо, перегорел.
Диадема на голове девушки стала ярче, с каждой секундой усиливая свечение. Вскоре в ее сторону стало больно смотреть — слишком ярко бил свет, словно от новорожденной звезды. Краски окружающего дня смотрелись неуверенно на фоне этой «сверхновой», утопая в нестерпимой яркости, растворяясь и выцветая. Мир, словно живописная картина в быстром ручье, терял очертания и возвращался к изначальному белому холсту.